Алекс поморщился.

– Да, верно.

Ник отодвинул тарелку: казалось, еще минута – и он выскочит из комнаты. Напряженная тишина нарушалась лишь тиканьем часов. Марла решила, что пора внести свою лепту в общую семейную беседу.

– Как только снимут скобки, я хотела бы навестить отца, – объявила она.

Юджиния и глазом не моргнула, а вот Алекс перестал жевать и уставился на жену.

– Конрада? Зачем?

– Например, затем, что он мой отец. Может быть, он поможет мне что-то вспомнить. И потом, насколько я понимаю, он очень болен.

– Это правда, и я охотно свозил бы к нему на Тайберон всю семью, – кивнул Алекс. – Особенно малыша. Но надо ведь и о нем подумать. – Алекс отставил тарелку, поставил локти на стол и опустил подбородок на руки. – Что станется с беднягой, если он увидит тебя в таком виде?

Марла поймала в гранях хрустального графина свое отражение, но не поморщилась. Она постепенно принимает нормальный облик. Припухлости почти спали, синяки проходят, тщательно уложенные волосы блестят в свете свечей.

– Думаю... думаю, он будет только рад своими глазами убедиться, что я жива и здорова.

Юджиния положила в рот кусочек мяса и запила глотком вина.

– Думаю, я смогу свозить тебя на Тайберон. Правда, не на этой неделе – у меня уже все расписано. Может быть, на следующей.

– Я могла бы и сама съездить, – с легким раздражением возразила Марла.

Все вокруг словно сговорились обращаться с ней, как с беспомощной калекой! Это начало ей всерьез надоедать. Конечно, глупо видеть в этом доме роскошную тюрьму, но хотя бы с отцом она имеет право повидаться наедине, без неотступного надзора родных?

– Ты не можешь вести машину, – напомнил Алекс.

– Почему?

– Во-первых, потому что «Порше» продан, во-вторых, потому что твоя кома...

– Но теперь-то я не в коме! Не вижу причин беспокоить твою мать или тебя. В конце концов, это мой отец!

Марла чувствовала, что терпение ее на исходе. За лоском комфорта и цивилизации, за блеском свечей, звуками музыки и начищенным серебром в этом огромном доме скрывалось какое-то едва уловимое напряжение, какие-то тайны, спрятанные по темным углам. Она постоянно ощущала незримое присутствие этих тайн, и это страшно действовало на нервы.

– Если все дело в машине, пусть меня отвезет Ларс! Не слишком приятная перспектива – ну да ладно.

Все, что ей нужно, – увидеться с отцом. Без посторонних.

– Дорогая, меня это ничуть не обеспокоит! – с терпеливой улыбкой, от которой Марле уже хотелось визжать, заверила Юджиния.

Вежливость не помогла. Что ж, придется идти напролом.

– Послушайте, я хочу поправиться. Вспомнить все и стать независимой. Как можно скорее. А для этого мне нужно встречаться с друзьями, ездить в клуб, обедать в городе – когда снимут скобки, разумеется.

Она замолчала, ожидая, как отреагирует Юджиния. Та только приподняла брови над золотой оправой очков. Алекс бросил на стол салфетку.

– Разумеется. Как только Фил даст «добро», ты сможешь делать все, что хочешь. И потом, разве вчера к тебе не приходила Джоанна?

– Да, но я так ее и не вспомнила.

Марла переводила взгляд с одного члена семьи на другого, стараясь отогнать пришедшую в голову мысль.

– Подожди-ка... Ты хочешь сказать, что доктор приказал держать меня взаперти?

Юджиния со вздохом положила нож и вилку.

– Доктор Робертсон просто хочет убедиться, что ты достаточно окрепла. И потом, не забывай о своей амнезии.

– Хотела бы я о ней забыть! – с силой, удивившей ее саму, откликнулась Марла.