Это были очень симпатичные дети. Девочка еще сохранила детскую пухлость. У нее не было передних зубов. Замечательные золотистые волосы, завязанные в хвостики. Мальчик был почти одного роста со своей младшей сестрой. Худощавый и не по годам серьезный. Он совсем не был похож на уличного хулигана. Замечательные дети, вежливые и спокойные. Поздоровавшись со мной, они отошли назад и встали рядом с матерью. Глядя на Чарли и ее детей, я видел нависшую над ними грозовую тучу. Если Хаббл не примет строжайшие меры предосторожности, он их убьет, как убил моего брата.

— Не хотите зайти в гости и выпить чаю со льдом? — предложила нам Чарли. Она стояла, склонив голову набок, и ждала ответа. Ей было лет тридцать, столько же, сколько Роско. Ноу нее были замашки богатой женщины.

Сто пятьдесят лет назад она была бы владелицей большой плантации.

— С удовольствием, — сказал я. — Спасибо.

Дети убежали играть, а Чарли провела нас в дом. На самом деле мне нисколько не хотелось чая со льдом, но я собирался дождаться Хаббла. Я хотел получить его в свое распоряжение на пять минут. Хотел задать несколько неотложных вопросов, прежде чем Финлей не начнет зачитывать ему его права.

Дом был потрясающий. Огромный. Роскошно обставленный. Светлый и свежий. Прохладные кремовые и солнечные желтые тона. Цветы. Чарли провела нас в комнату, выходящую в сад, которую мы видели с улицы. Это была просто картинка из глянцевого журнала. Роско ушла, чтобы помочь хозяйке приготовить чай. Я остался один. Мне стало не по себе. Я не привык к домам. Мне тридцать шесть лет от роду, а я никогда не жил в доме. Бесчисленные служебные квартиры и жуткая голая комната в общежитии с видом на Гудзон, когда я учился в академии Уэст-Пойнт. Вот где я жил. А сейчас я сидел отвратительным чужаком на диванчике, обтянутом тканью в цветочек, и ждал. Беспокойный, смущенный, застрявший в мертвой зоне между действием и ответным действием.

Вернулись женщины с чаем. Чарли несла серебряный поднос. Она была красивой, но рядом с Роско ее даже близко нельзя было поставить. У Роско в глазах сверкали такие яркие искры, что Чарли не было видно.

И тут кое-что случилось. Роско села на диван рядом со мной. При этом она отодвинула мою ногу. Ничего не значащее действие, но очень интимное. Онемевшие нервные окончания внезапно ожили и громко завопили: ты ей тоже нравишься. Ты ей тоже нравишься. Вот как Роско прикоснулась к моей ноге.

Вернувшись чуть назад, я увидел недавние события в новом свете. Поведение Роско, когда она меня фотографировала и снимала отпечатки пальцев. Принесла мне кофе. Улыбнулась и подмигнула. Рассмеялась. Работала в пятницу до ночи и в субботу, чтобы вытащить меня из Уорбертона. Приехала в тюрьму, чтобы меня забрать. Держала меня за руку после того, как я увидел изувеченное тело брата. Отвезла меня сюда. Я ей тоже нравлюсь.

Внезапно я перестал жалеть о том, что спрыгнул с чертова автобуса. Обрадовался, что, поддавшись сиюминутному порыву, принял это сумасшедшее решение. Я успокоился. Почувствовал себя лучше. Тихий настойчивый голосок, звучавший у меня в голове, умолк. Пока я ничего не могу предпринять. Когда встречусь с Хабблом, я с ним поговорю. А до тех пор я буду сидеть на диване рядом с красивой, дружелюбной темноволосой женщиной в мягкой хлопчатобумажной рубашке. Неприятности не за горами. От них никуда не деться.

Чарли Хаббл села напротив нас и налила нам чаю со льдом. Воздух наполнился приятным ароматом лимона и специй. Поймав на себе мой взгляд, Чарли улыбнулась той натянутой улыбкой, которой она нас встретила.

— Вообще-то, сейчас я должна была бы спросить у вас, как вам понравился наш Маргрейв, — сказала Чарли.

Я не смог найти ответ на этот вопрос и лишь пожал плечами. Было очевидно, что Чарли ничего не знает. Она уверена, ее мужа арестовали вследствие какой-то ошибки, а не потому, что он попал в большую беду, стоившую двоим жизни.