— Ты не должна пить, как чертов пятнадцатилетний подросток, — орет он.

Сжимаю по бокам кулаки и использую всю силу воли, чтобы успокоиться.

— Убирайся отсюда! — кричу. Мои попытки с треском проваливаются. Я впадаю в ярость и безысходность.

Съеживаюсь, когда он в отчаянии рычит и ударяет кулаком в кухонную дверь, оставляя на деревянной поверхности огромную вмятину.

Вот дерьмо! Стою, выпучив глаза и плотно сжав губы, наблюдая за его яростной реакцией на мой отказ. Он поворачивается ко мне лицом, слегка встряхивая руку, и смотрит в глаза, атакуя опаляющим взглядом. Что б меня, ему, должно быть, больно. Хочу подойти к морозилке, чтобы взять льда, но он начинает надвигаться на меня. Цепляюсь руками за край стола позади себя и смотрю, как он приближается, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Джесси наклоняется вперед, кладет ладони поверх моих, фактически поймав в ловушку.

Он тяжело дышит мне в лицо и сердито смотрит, а затем прижимается губами к моему рту. Весь воздух из легких буквально испаряется, я начинаю извиваться в попытке освободиться. Что он делает? По правде говоря, я точно знаю, что он делает. Он собирается ударить по мне трах-напоминанием. Я в заднице.

Он сильнее прижимается губами, но я не отвечаю на поцелуй. Все время говорю себе, что это плохо, так чертовски неправильно. Мне будет еще больнее, если отвечу, я знаю, так и будет. В пол силы пытаюсь освободиться, но он издает низкий горловой рык, и сжимает мои руки. Мне некуда не деться. Своей твердой решимостью сломить меня, он серьезно мешает моим отчаянным стремлениям прекратить все это.

Он скользит языком по моей нижней губе, я по-прежнему не отвечаю, вздрагивая в попытке побороть реакцию, которую он вызывает у меня. Знаю, если он добьется своего, то это будет конец игры, поэтому я упрямо держу губы сомкнутыми, мысленно умоляя его отступить.

Когда он отпускает одну мою руку, я мгновенно хватаю его за бицепс, чтобы оттолкнуть, но это бесполезно. Он очень сильный мужчина, и притом очень решительный. Мои жалкие попытки освободиться не оказывают на него никакого эффекта.

Джесси крепко хватает меня за бедро, и я дергаюсь, но меня снова прижимают к столешнице. Я в полной западне, но все также вызывающе отвергаю его поцелуй, крепко сжимая губы. Я отворачиваюсь, когда он слегка отстраняется.

— Упрямая женщина, — бормочет он, прижимаясь губами к моей шее, на всем пути лаская и покусывая, добирается до моего уха продолжительными, влажными круговыми движениями и кусает за мочку.

Крепко зажмуриваюсь, умоляя себя не поддаваться его неотвратимому прикосновению. Впиваюсь ногтями в его напряженное предплечье, а губы плотно сжимаю из страха испустить возглас удовольствия. Его рука покидает мое бедро и медленно скользит по животу, к поясу шорт.

— Пожалуйста. Прошу, прекрати, — взываю я.

— Ты прекрати, Ава. Просто прекрати. — Просунув указательный палец под ткань, он медленно, нежно, размеренно проводит им слева направо, продолжая наступление своих губ на мое ухо и шею. От отчаяния я чуть не плачу.

От обжигающего трения колени подгибаются, все тело пронзает сильная дрожь. Слышу, как Джесси тихо и гортанно смеется, посылая вибрации по позвоночнику, и внизу медленно нарастает непрерывный ритм. Сжимаю бедра, перемещая ладонь от его предплечья к груди и совершенно безрезультатно отталкивая. Даже не знаю, к чему сейчас это беспокойство. Я в двух шагах от того, чтобы ему сдаться. Он упрямо подгоняет меня к страсти, а я сильно в него влюбилась — очень сильно. Мне кажется, что голова вот-вот взорвется, и не уверена, произойдет это от удовольствия или от смятения. Я так чертовски запуталась.

Когда его губы вновь касаются моих, я по-прежнему сопротивляюсь, изо всех сил стараясь отгородиться. Бедный мозг получает миллион различных команд: бороться, сопротивляться, согласиться, поцеловать, пнуть его коленом по яйцам.