– Да, конечно.

– Что тебе действительно хочется – так это рвать живую плоть.

– Старых людей.

– Они имеют все, чего у нас нет.

– Я их ненавижу, – признал Рипли.

– Освободись во мне, – соблазнял голос Уэрнера. – Освободись во мне, и первая плоть, которую мы разорвем вместе, будет плотью самого старого из представителей Старой расы, живущих на Земле.

– Пасечника.

– Да. Виктора. И когда все сотрудники «Рук милосердия» будут жить во мне, мы разом покинем это место и будем убивать, убивать и убивать.

– Если ты так ставишь вопрос…

– Да?

– А что я могу потерять?

– Ничего, – ответил Уэрнер.

– Что ж, тогда…

– Ты хочешь освободиться во мне?

– Это будет больно?

– Я буду осторожен.

– Тогда… ладно.

Внезапно превратившись в паука, Уэрнер схватил голову Рипли хитиновыми лапами и разломал его череп, как скорлупу фисташки.

Миновав калитку между двумя участками, Джанет Гитро, обнаженная, и Баки Гитро, полностью одетый, увидели, что большинство окон в доме Арсеню темные. Свет виднелся только в задней части дома.

Они двинулись на разведку.

– На этот раз я скажу, что произошло что-то ужасное, – предупредил Баки, – а ты будешь стоять так, чтобы тебя не увидели.

– А что будет, если они меня увидят?

– Они могут испугаться, потому что ты голая.

– А с чего им пугаться? Я же сексуальная, так?

– Ты определенно сексуальная, но сексуальность и случилось-что-то-ужасное никак не вяжутся.

– Ты думаешь, у них возникнут какие-то подозрения?

– Именно так я и думаю.

– Я не вернусь за одеждой. Я ощущаю себя такой живой и точно знаю, что убивать голой – самое лучшее, что только может быть.

– Я не собираюсь с этим спорить.

Шаг за шагом, они шли сквозь дождь. Баки завидовал свободе Джанет. Она выглядела сильной, здоровой и настоящей. Излучала мощь, уверенность и звериную свирепость, которая заставляла его кровь ускорить бег.

А его одежда отяжелела от дождя, висела на нем, как мешок, придавливала к земле, а промокшие туфли натирали подъем стопы. И даже забывая полученное юридическое образование, он чувствовал, что остается пленником программы, заложенной в него в резервуаре сотворения, которая определяла, что он может делать, а чего – нет. Ему дали сверхчеловеческую силу, сверхчеловеческую прочность, однако приговорили к смиренной и покорной жизни, лишь пообещав, что придет день, когда такие, как он, будут править миром. Пока же ему поручили скучную работу: прикидываться, что он – Баки Гитро, политический деятель местного масштаба и не хватающий звезд с неба прокурор, с кругом друзей, таких же занудных, как обитатели больничной палаты, которым сделали химическую лоботомию.

В задней части дома светились два окна на первом этаже, за которыми находилась примыкающая к кухне семейная гостиная Арсеню.

Решительно расправив плечи и высоко вскинув голову, с блестящим от воды телом, Джанет поднялась на веранду, словно валькирия, только что спланировавшая на землю с бушующего неба.

– Держись ближе к ограждению, – прошептал Баки, проходя мимо нее к ближайшему из освещенных окон.

У Антуана и Евангелины Арсеню было двое сыновей. Ни один не рассматривался кандидатом на звание «Юный американец года».

По словам Янси и Элен Беннетов, которые уже умерли, но при жизни обычно говорили правду, шестнадцатилетний Престон любил дать пинка или подзатыльник детям помладше, которые жили неподалеку.