Изменить размер шрифта - +

Когда из живых в большой спальне остались только он с Джанет, она несколько раз пнула тела тех, кого уничтожила. Задыхаясь от ярости, плюясь от отвращения, воскликнула:

– Я их ненавижу, ненавижу, таких мягких и хрупких, таких боязливых и жаждущих пощады, таких самодовольных от осознания того, что у них есть душа, и слишком уж трусливых для существ, утверждающих, что есть Бог, который их любит… любит их! Как будто в них есть что-то достойное любви… беспомощные сосунки, бесхребетные хвастуны, объявившие себя владыками мира, за который они не хотят бороться. Не могу дождаться дня, когда бульдозеры начнут заполнять их телами каньоны, а океаны покраснеют от их крови. Как же мне хочется увидеть города, смердящие их трупами, костры, на которых они будут сгорать тысячами!

Ее страстная речь привела Баки в восторг, оба его сердца забились быстрее, горло перехватило от ярости, мышцы шеи напряглись, он почувствовал, как кровь в артериях стучит, словно барабан. Он бы с удовольствием слушал ее и дальше, прежде чем желание пойти в следующий дом стало бы неодолимым, но его внимание привлекло какое-то движение в дверях, и он оборвал Джанет одним словом:

– Собака!

В коридоре, напротив дверного проема, стоял Герцог Орлеанский, опустив хвост к полу, замерев, со вздыбленной шерстью, навострив уши, оскалив зубы. Увидев на полу в прихожей труп посыльного, который привозил пиццу, Герцог, должно быть, последовал за ними, сначала к дому Беннетов, потом – сюда, и засвидетельствовал каждое убийство, потому что собачьи глаза обвиняли, а низкое рычание бросало им вызов.

С того самого вечера, как эта парочка заменила настоящих Баки и Джанет Гитро, немецкая овчарка знала, что они – не те, за кого себя выдают. Друзья и родственники приняли их без малейшего колебания, ничего не заподозрив, но Герцог держался настороженно, не сближался с ними.

И вот теперь, когда собака смотрела на них, стоящих среди останков Антуана и Евангелины, на Баки снизошло откровение: эта собака – не просто собака.

Все Новые люди понимали, что есть только эта жизнь и никакой последующей, ни для них, ни для Старых людей. Они знали, что концепция бессмертной души – ложь, выдуманная Старыми людьми, чтобы помочь их хрупкому виду примириться с реальностью смерти, смерти окончательной и бесповоротной. Новые люди точно знали, что за материальным миром никакого другого не существует, что этот мир – не загадочное место, что здесь действуют исключительно причинно-следственные закономерности, то есть разум всегда может докопаться до простой истины, которая кроется за любой загадкой, что они – живые машины, точно такие же живые машины, как Старые люди, как любые животные, и их создатель – тоже живая машина, только живая машина с самым блестящим умом в истории человечества и с ясным и четким представлением о создаваемой им утопии – Миллионолетнем Рейхе, сначала на Земле, а потом на всех планетах Вселенной.

Эту идею абсолютного материализма и антигуманизма вдолбили в Баки и Джанет, когда они еще находились в резервуарах сотворения, а метод прямой информационной загрузки являлся куда более эффективным средством обучения, чем просмотр телепрограммы «Улица Сезам» или чтение скучных школьных учебников.

В отличие от Старых людей, которые долгие десятилетия исходили из того, что жизнь бессмысленна, и лишь в среднем возрасте принимались искать Бога, Новые люди никогда не сомневались в истинности своих убеждений.

А теперь этот пес.

Его тревожащий, пронизывающий взгляд, осуждающее отношение, факт, что он наверняка знает, кто они такие… Герцог шел за ними всю ночь, о чем они и не подозревали, не убегал от опасности, которую ныне являли собой Баки и Джанет для любого живого существа, за исключением себе подобных, наоборот, решился противостоять им. Конечно, складывалось впечатление, что этот пес нечто большее, чем живая машина.

Быстрый переход