– О, «Политика и коррупция»! Помню, помню, эту книгу называли в свое время «калькуттской бомбой», – вмешался неожиданно вынырнувший откуда то младший брат Джави – Джай.

Он возложил на президента свой подарок, который, к счастью, оказался более традиционным, чем дар племянника, – это была обычная цветочная гирлянда без всякого подтекста и скрытых шипов.

– Однако должен заметить, – весело продолжал дядюшка Джай, делая вид, что не замечает вытянувшейся физиономии хозяина дома и недовольства брата, – что эта парочка давно уже разошлась. Раньше их кое что связывало, и довольно крепко, а теперь политики больше нет – осталась одна коррупция!

Он рассмеялся с добродушием человека, не слишком интересующегося тем впечатлением, которое производят его слова и поступки на окружающих. На этот раз его веселье было охотно поддержано – все таки это был выход из затруднительного положения, в которое их поставила бестактность Нарендера.

– Может, вы и правы, – сказал немного оправившийся Чанхури, закончив смеяться, – но вы только критикуете, а я, не опасаясь угроз, борюсь с этой коррупцией.

– Представляю, как тяжело вам приходится, – сочувственно склонил голову Джай.

Чанхури не успел понять, была ли в его словах насмешка, потому что в зале возникла какая то суматоха и молодые голоса весело закричали приветствия президенту – это вошла делегация университета Вишвабхарати, среди членов которой Нарендер сразу же увидел знакомые лица.

– Ура президенту! – надрывались студенты, которым, казалось, доставляло удовольствие покричать и пошуметь в таком изысканном и сверкающем драгоценностями обществе.

– Ну ка потише, – шикнул на них глава делегации – профессор биологии, лекции которого Нарендер никогда не пропускал.

– Господин президент, – почтительно сказал ученый, – у нас есть кое что для вас. Вот, глядите, – он взял из рук довольной своей важной ролью молоденькой девушки стеклянный сосуд с мутной жидкостью, в которой плавали какие то отвратительного вида хлопья.

– Я, кажется, догадываюсь, что именно вы мне привезли, – Чанхури протянул руку и принял посудину с грязной жижей. – Вода несчастного Ганга…

– Не говорите так! – перебил его профессор. – Ганг не несчастный. Он дает людям столько радости и любви, что не может быть несчастным, как бы тяжело ему с нами ни приходилось. Да, он болен, болен нашей преступной беспечностью, погоней за выгодой и равнодушием. Но ведь Ганг бывает и другим.

Ассистентка подала ему еще один сосуд. На этот раз он был полон чем то прозрачным и чуть голубоватым и казался драгоценным хрусталем, а не дешевой стекляшкой.

– Возьмите лучше этот, – кивнул на него профессор. – Вот она, настоящая гангская вода, такая, какой должна быть везде – от Гималаев до Бенгальского залива.

– Спасибо, это поистине королевский подарок, – поклонился Чанхури.

– Эту воду студенты набрали у истока реки год назад. Как видите, она по прежнему свежа и чиста, – улыбнулся ученый. – Истинная чистота не боится времени и испытаний, которое оно преподносит. Надеюсь, с вами будет так же.

– Благодарю, дорогой профессор, но у меня к вам дело. – Чанхури взял его под руку, как будто хотел потолковать о чем то личном, но говорил при этом так громко, что слышно было всем вокруг.