— Ослабла-то ты, — отметил Дебрен. — Разумом. Если полагаешь, что я стану тебя в седле возить в качестве передвижного грифохрона. И думать об этом забудь!

— Надеюсь, ты не собираешься хвост поджать и делать то, что он велит? — Ленда смотрела не на него, а на Петунку. — И, кажется, ты ему не веришь. Это ж чудовище! Фанатик! Дроп, скажи ему! Он хотел нас из-под крыши выманить и прикончить, правда?

— Нет инфоррррмации, — грустно ответила птица.

— А вот я ему верю, — удивил всех Збрхл. — Чудовище — не чудовище, но, насколько я понял, воин отличный. А воины разумом руководствуются. Следовательно, и честью дорожат. Потому что очень важно доверять слову, хотя, по правде-то, в данном случае это значения не имеет. Потому что я, простите, никуда не поеду. Здесь подожду, пока не я, а зверюга хвост подожмет. Твой план, Ленда, никуда не годен. У меня есть получше.

— Да?

— Да. На рассвете-то грифон запросто может с нами справиться. А вот если какое-то время будет нас тут осаждать, он ослабнет, и возникнет другой расклад сил. Тогда-то я на него и нападу.

— Ты? Ты хотел сказать «мы».

— Что хотел сказать, то и сказал. Грифон живет в горах, в пещере. Дорога к ней, полагаю, нелегка, а ты хромаешь. Дебрен, понимаешь ли, пацифист, его я не возьму, а то еще под конец надумает спасать гадину.

— Хочешь в одиночку идти на грифона? — изумился Дебрен. — Напасть на него в его же логове? Прости, Ленда. Не ты разумом ослабла. Это Збрхлу тот бельницкий болт голову повредил.

— Хе-хе, — хихикнул ротмистр. — Болт. Ну конечно.

— Хочешь Пискляка из арбалета застрелить? — неуверенно спросила Ленда. — Ну, не знаю. Стреляешь ты хорошо, но ведь сам же говорил, что для такой бестии одного болта мало.

— Если он как следует мне под бердыш подлезет, так я и без арбалета обойдусь, — хвастливо заявил Збрхл. — Но я не тщеславный мальчишка и не стану рисковать без нужды. Да, Дебрен. — Он ударил по столбу носком башмака. — Ты здесь стены ложками обстукиваешь, картинами себе помогаешь, а я тебе скажу: простые методы и муштра — вот что в армии основа основ. Я не говорю, что сразу все запланировал или хотя бы увидел шанс, но под конец — увидел. И скажу вам, что о Пискляке мы уже можем говорить в прошедшем времени. Он — живой труп.

— Упырь, значит? — Йежин быстро осенил себя знаком колеса.

— О чем ты? — Его жена тоже не собиралась прыгать от радости.

— О том, что я его на мосту, хоть и был безоружным, смертельно поразил, — без ложной скромности пояснил ротмистр. — Конкретно саданул гадину капалином по морде.

— Этим-то ты, возможно, его по амбиции ударил, — ехидно фыркнула Ленда. — Да и то не знаю. Вот если бы портянкой попал, так еще — может быть. Но шлем расценивается почти наравне с перчаткой, а получить перчаткой по морде и для рыцаря не позор.

— Глупая ты. Удар был физический, не какой-то там беспалицевый. До сих пор не поняли? Дурень-то схватил мой капалин и заглотал!

— Ага, — сообразил Дебрен. — Рассчитываешь на то, что шлем ему повредит? Ну что ж, вынужден тебя разочаровать. Проглоченные предметы, если они не крючковатые, удаляются из организма так же, как и попадают в него. Я не говорю, что удаляются легко и с приятностью для заглатывающего, но все же… Могу поспорить, что грифон уже давно твой капалин, как говорится, изрыгнул.