Он вытащил кусок мяса из аллигаторовой пасти, и теперь аллигатор превратился у него в обеденный стол, на который он поставил тарелку.

— Пожарь мне этот кусок, — сказал Ли Меллон. — Его уже как следует отбили.

Аллигатор больше не говорил «ГРОЛ! — опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп/опп!». Обеденные столы не говорят таких слов.

Уилдернесс. Хайку аллигатор

Шел сильный дождь, и ветер гудел в дыре кухонной стены, как армия Конфедерации: Уилдернесс — тысячи солдат, марширующих милю за милей по диким просторам — Уилдернесс!

Элизабет с Ли Меллоном ушли в другую будку. Им нужно было о чем-то поговорить. Мы с Элайн остались держать аллигаторов. Мы не возражали.

6 мая 1864 года. Смертельно раненый лейтенант падает на землю. Проваливаясь сквозь черный ход в память, из отпечатков его пальцев вырастает мраморная глыба. И пока он лежит здесь, величественный, словно сама история, в тело вонзается новая пуля, заставляя его дернуться, как тень на движущейся картине. Возможно, это «Рождение Нации» (31).

Обычно оно сидит в огороде

— Ой-й! — сказала Элизабет. — Потолок. — «Это же ужас просто», и сразу села.

Мы выпустили аллигаторов в пруд. Они медленно уплыли на дно. Дождь лил такой, что невозможно было разглядеть дно пруда, да и не хотелось разглядывать.

Элизабет сидела над водой. Белое платье превращало ее в лебедя. Когда она говорила, озеро стекало с лебедя, отвечая тем самым на вечный вопрос: что было раньше, озеро или лебедь?

— Я вчера видела привидение, — сказала она. — Около курятника. Не знаю, что оно там делало. Обычно оно сидит в огороде. В кукурузе.

— Привидение? — переспросила Элайн.

— Да, у нас тут живет привидение, — сказала Элизабет. — Душа старика. Там, на плато его дом. Когда старик стал совсем дряхлым, он переехал в Салинас; говорят, он умер от разрыва сердца, а душа вернулась в Биг Сур, и теперь иногда бродит по ночам. Я не знаю, что он делает днем.

— Вчера ночью он приходил к нам. Не знаю, что ему понадобилось в курятнике. Я открыла окно и сказала: «Привет, дух. Что ты делаешь в курятнике? Ты же обычно в огороде. Что случилось?»

— Дух крикнул «В атаку!», махнул флагом и убежал в лес.

— Флагом? — переспросила Элайн.

— Точно так, — сказала Элизабет. — Старик был ветеран испано-американской войны.

— Ух, ты. А дети его не боятся?

— Нет, — сказала Элизабет. — Они рады новому приятелю. В этих краях детям скучновато. Им нравится привидение. И потом, оно обычно сидит в огороде. — Теперь Элизабет улыбалась.

Аллигаторы качались на поверхности пруда. Дождь кончился. На Элизабет было белое платье. Ли Меллон чесал голову. Наступала ночь. Я что-то сказал Элайн. Пруд был тих, как Мона Лиза.

— Где рядовой Августас Меллон? — спросил капитан.

— Не могу знать. Минуту назад был здесь, — ответил сержант. Под носом у него росли длинные рыжие усы.

— Он всегда здесь минуту назад. И никогда не сейчас. Наверное, как всегда, что-то у кого-то тырит, — сказал капитан.

Что-то стучит

Мы ушли в будку спать. У Элизабет были какие-то дела с Ли Меллоном. Ее дети гостили сейчас в Кинг-Сити. Элайн разделась. Мне очень хотелось спать. Я ничего не помнил. Я просто закрыл глаза, или они сами закрылись.

Потом что-то стало меня трясти. Не землетрясение, слишком мягкое, но настойчивое — словно море стало чем-то маленьким, теплым, человеческим и улеглось рядом со мной.