Вечером состоялось торжество, которое навсегда останется в памяти. Наш Святой

Отец в Риме повелел отпраздновать конец века, и епископ Мартен решил воздвигнуть в

Атуоне монумент во славу нашего Спасителя Иисуса. Богоугодное рвение, которое

проявили прихожане, чтобы заслужить приуроченное к юбилею отпущение грехов,

показывает, сколь верно рассудил Его Преосвященство. Из Парижа для монумента

прибыла скульптурная группа, изображающая Христа на кресте, Иоанна, указующего

рукой на небо, и Магдалину, с несказанной скорбью глядящую вверх. Все три фигуры

чугунные, в натуральную величину. . Они стоят на продолговатом каменном цоколе с

пятью ступенями, его объем семьдесят кубических метров. Подходящий камень здесь

такая же редкость, как ваятели, и мы должны были искать породу, которая могла быть

обработана имеющимися у нас орудиями. Лучшие камни получены из Ваитаху, похуже - из

Ханаупе и Тааоа. Еще несколько были представлены жителями Атуоны. Господь

вознаградит тех, кто в поте лица своего доставил строительный материал, а также Готеве

Тико, искусного труженика, столь умело выложившего цоколь... Епископ благословил

монумент и посулил отпущение грехов на сто дней за каждую благочестивую молитву,

прочтенную на этом месте. Итак, первый художественный монумент, официально

воздвигнутый на Маркизских островах, как и подобает, представляет собой распятие с

нашим Спасителем, коий с небес правит миром»238.

Было бы интересно услышать мнение Гогена об этом чудном памятнике, который

стоит и ныне, причем три шоколадного цвета фигуры банальностью и уродством

превосходят даже крашеных итальянских гипсовых святых, обычно украшающих

католические церкви в Южных морях. К сожалению, в переписке Гогена с конца мая по

конец августа 1902 года есть пробел, так как 27 мая роскошный «Южный крест» постигла

судьба, рано или поздно постигающая все суда во Французской Полинезии: он наскочил на

коралловый риф и разбился вдребезги239. Прошло три месяца, прежде чем на линию вышло

другое судно, а за это время у Гогена появились для писем темы поважнее, чем

католический юбилей. Впрочем, в одной из его книг есть язвительный выпад против

европейцев, не способных ценить туземное искусство; можно думать, что он предпочел бы

памятник в маркизском стиле. Но поручить Гогену изваять первый официальный

монумент на Маркизах - такая безумная мысль, разумеется, никому не пришла бы в

голову...

Учитывая непримиримую вражду между двумя соперничающими миссиями, не так-то

странно, что католический епископ, который полгода смотрел сквозь пальцы на

«безнравственное поведение» Гогена, вдруг вознегодовал, прослышав о его знакомстве с

пастором Вернье. Но до открытой вражды дошло только в середине июля, и повод был

архипустяковый. Французский национальный праздник 14 июля и на Маркизских

островах считался крупнейшим событием года. Как и на Таити, его отмечали большими

конкурсами танца, песни и музыки, собиравшими всех жителей Хиваоа и ближайших

островов, кто только держался в седле или мог сесть в лодку. В Атуоне всем заправлял,

естественно, официальный представитель республики, жандарм Шарпийе. Лучшие

исполнители, как положено, награждались денежными премиями. Чтобы распределить их,

требовался знающий и беспристрастный судья. Шарпийе решил, что лучше всего

подойдет Гоген; казалось бы, это означает, что они по-прежнему ладили между собой.

Однако другой вывод напрашивается, когда читаешь превосходный рассказ Дэвида Холла

о том, как проходил национальный праздник в Атуоне в 1901 году: «В день нашего

приезда начали прибывать жители соседних долин и ближайших островов; зрелище было

очень живописное.