Резкие нотки в ее голосе заставили Камиллу подумать, что она больно задела приятельницу, вспомнив о счастье быть матерью в то время, как Леа только что потеряла жениха…

— Прости меня, я такая эгоистка. Можно подумать, что я совершенно забыла о бедняге Клоде, тогда как… тогда как мне его страшно недостает, — произнесла она, разражаясь рыданиями и опустив голову на ладони.

Две женщины замедлили шаг и сочувственно посмотрели на сотрясавшуюся от рыданий тоненькую фигурку. Их взгляды окончательно вывели Леа из себя.

— Прекрати устраивать сцену.

Камилла взяла протянутый подругой платок.

— Извини. Я лишена и твоего мужества, и твоего достоинства.

Леа с трудом сдержала себя, чтобы не сказать, что дело не в мужестве и не в достоинстве. К чему превращать в своего врага жену того, кого она любит и кого встретит уже сегодня вечером, ибо Камилла пригласила ее с ними поужинать.

— Вставай, пойдем. Не хочешь выпить чаю? Может, знаешь местечко неподалеку?

— Прекрасная мысль. Что если мы зайдем в «Ритц»? Это совсем рядом.

— Согласна на «Ритц».

Выйдя из Тюильри, они направились в сторону Вандомской площади.

— Не могли бы вы быть внимательнее? — воскликнула Леа.

Выбегавший из прославленной гостиницы мужчина сбил бы ее с ног, если бы в последнее мгновение ее не удержали две сильные руки.

— Извините меня, мадам. Но… разве это не обворожительная Леа Дельмас? Моя дорогая, несмотря на переодевание, я никогда вас ни с кем не спутаю. У меня сохранились о вас неизгладимые воспоминания.

— Может, вы меня освободите? Вы мне делаете больно.

— Простите эту невольную грубость, — улыбаясь, сказал он.

Сняв шляпу, Франсуа Тавернье склонился перед Камиллой.

— Здравствуйте, мадам д’Аржила. Вы меня припоминаете?

— Здравствуйте, месье Тавернье. Я не забыла никого из тех, кто присутствовал на моей помолвке.

— Слышал, что ваш муж сейчас в Париже. Не хочу быть нескромным, но по кому вы носите траур?

— По моему брату, месье.

— Искренне соболезную, мадам д'Аржила.

— А меня уже больше ни о чем не спрашивают? — в ярости, что о ней забыли, сказала Леа.

— Вас? — шутливо спросил он. — Предполагаю, что вы вырядились в черный из кокетства. Наверное, кто-то из ваших ухажеров заметил, что он вам к лицу, подчеркивает цвет вашего лица и волос.

— Ох, месье. Замолчите! — воскликнула Камилла. — Как вы можете такое говорить!.. Мой брат Клод был ее женихом.

Будь Леа понаблюдательнее и не так раздражена, она бы заметила, как менялось выражение лица Франсуа Тавернье, за удивлением последовали сострадание, затем сомнение и наконец ирония.

— Мадемуазель Дельмас, на коленях умоляю вас о прощении. Не знал, что вы увлечены месье д’Аржила и намеревались выйти за него замуж. Примите мои самые искренние соболезнования.

— Моя личная жизнь вас не касается. Мне нет дела до ваших соболезнований.

Вмешалась Камилла:

— Месье Тавернье, не сердитесь. Она сама не знает, что говорит. Ее потрясла смерть брата. Они так нежно любили друг друга.

— Убежден в этом, — подмигивая Леа, произнес Франсуа Тавернье.

Так значит, этот мужлан, этот прохвост, этот негодяй не забыл сцену в Белых Скалах, и у него хватает наглости дать ей это понять. Леа взяла Камиллу под руку.

— Камилла, я устала. Давай вернемся.

— Нет, не сейчас. Пойдем выпьем чаю, дорогая.