«Неужели Лэнвуд все их прочел?» — подумал Удомо.

— Кофе, пожалуйста, Мери, — попросил Лэнвуд и притворил двери.

Удомо пересек длинную комнату и сел на кушетку между Мхенди и Эдибхоем. Выглядел Мхенди неважно. Мэби, что-то читавший за заваленным бумагами письменным столом, поднял голову.

— Привет, Майк!

— Привет!

— Я слышал, вы неплохо повеселились, — сказал Лэнвуд.

— Да, — ответил Удомо.

— Только смотрите не увлекайтесь. — Лэнвуд говорил отеческим тоном. — Нам надо делать дело. Для того мы и сидим здесь. А не для вечеринок. Мхенди иногда забывает об этом.

Удомо бросил быстрый взгляд на Мхенди, затем на Лэнвуда.

Мхенди выпрямился, расправил плечи.

— Может быть, начнем? — спросил Мэби.

Мхенди откинулся назад. Посмотрел на великолепно вычищенные ботинки Лэнвуда, сперва рассеянно, потом пристально. Ботинки были новые. Он взглянул на свои, старые, нечищеные, со сбитыми каблуками и обшарпанными носками. Скользнул взглядом по одежде Лэнвуда. Все новое, с иголочки. Внезапно он обозлился. Вскинул голову.

— Мне не нравится ваш тон, Том!

— В таком случае, подтянитесь — мой тон сразу изменится.

— Конечно, вам легко сидеть в Лондоне и изображать эдакого верховного судью.

— Полегче, Дэвид, — сказал Эдибхой.

Женщина внесла в комнату поднос с дымящимся кофе.

— Он первый начал, — огрызнулся Мхенди. — Издеваться над людьми — это он мастер. А вот попробовал бы он когда-нибудь руководить восстанием. И не из Лондона, где ему ничто не угрожает, а в самой Африке. Чтобы руководить восстанием, мало одних понтификалов да речей, произносимых с Олимпа. В Лондоне вам ничто не грозит. А вы поезжайте-ка в Африку! Да боритесь там! А потом возвращайтесь и тогда уж поучайте меня, толкуйте о дисциплине.

— Ах ты, господи! — язвительно воскликнула женщина. — Опять вы за свое, Дэвид! Вы бы лучше поменьше себя жалели, а то, пожалуй, плохо кончите, вы и пьете. Не вы первый, кому не удалось устроить переворот. Только вы бы его устроили, если бы нас слушали.

— Не вмешивайтесь не в свое дело, Мери, — оборвал ее Мэби.

Женщина с грохотом поставила поднос на стул и резко повернулась к Мэби.

— А почему, собственно? Или борьба за свободу — привилегия мужчин? Женщины тоже гибли за свободу — и, между прочим, не хныча и себя не жалея. — Она обозлилась не на шутку, лицо ее покраснело.

— Насколько я понимаю, вы и себя причисляете к этим героическим женщинам? — Мэби встал. Не обращая больше на нее внимания, он обратился к Лэнвуду — Я думал, мы собрались, чтобы обсудить важные дела. Если нет, я ухожу.

Женщина хотела что-то ответить, но сдержалась. Она повернулась к Лэнвуду. Все смотрели на него, ожидая, что он скажет. Лэнвуд узким длинным ножичком ковырял в трубке. Наконец он поднял глаза.

— Если выяснение отношений закончено, можно приступать к делу.

— Ты мне противен, Том, — крикнула Мери и выскочила из комнаты.

Удомо посмотрел на дверь.

— Не принимайте ее всерьез. — Лэнвуд сделал попытку улыбнуться. — Все женщины от природы чересчур эмоциональны.

Эдибхой вскочил, взял поднос и стал обносить собравшихся кофе.

Лэнвуд вышел из комнаты. Удомо нагнулся к Мхенди.

— Кто она?

Мхенди невесело рассмеялся.

— Читал его последнюю книгу?

— Нет.

— Дай-ка ее сюда, Пол.

Мэби взял со стола книгу и протянул Удомо.