– Вы купили нечто, чего вы не видели?

– Да, через посредников. При том – не какая-нибудь мелкая сошка. Открылись все краны легальных денежных потоков. Они хотят превратить это в событие века.

Жюли пошла за ней к выходу.

На улице она шла за ней, на некотором расстоянии.

А потом обогнала ее на лестнице в метро, на станции «Помп».

И, подвернув лодыжку, развалилась прямо перед ней, крича от боли с итальянской несдержанностью.

Сюзанна бросилась к ней.

– Как дети? – спросила Жюли в промежутках между двумя потоками ненормативной лексики из самого сердца Рима.

– Жюли? – удивилась Сюзанна, склонившись над ее лодыжкой.

– Как дети? – повторила Жюли ей на ухо.

– Хорошо, – прошептала Сюзанна, – очень хорошо. Кто-то подкинул кассету матери Бенжамена. По ней определили, что вы невиновны, и запись – тому подтверждение. Но они там не слишком торопятся. Вы их знаете…

– Кассета?

Подошел какой-то прохожий, заявив, что он врач. Но едва он прикоснулся к лодыжке Жюли, как тут же вскочил как ошпаренный.

Жюли подняла страшный крик, сдабривая итальянскую речь перцем ругательств:

– Ma che vvole'sto stronzo? Guarda che me la rompe davverto la caviglia! Aoh!.. A'ncefalitico! Ma vvedi d'anna affanculo! Le mani addosso le metti a quella pompinara de tu' sorella!

Целителя смело ураганом римского бешенства.

– Мне пора встретиться с Жервезой, – быстро заговорила Жюли.

– Это просто. Она заходит к нам время от времени. Кажется, она очень привязалась к Верден.

– За вами следят, Сюзанна.

– А за кем сейчас не следят. Вас ведь тоже разыскивают.

– Этот мнимый врач…

– Это был полицейский?

– Или поклонник. Он шел за вами уже десять минут.

– Ну вот, спугнули мою судьбу.

– Сюзанна, мне нужно встретиться с Жервезой. И как можно скорее.

Надзирательница объясняла:

– Она ни с кем не разговаривает, никогда. С тех пор как ее привезли, она еще ни слова не сказала.

Руки у нее были из тех, что без труда могут повесить быка на вешалку.

– И к тому же опасная.

Надзирательница покачала буйволовой головой.

– Пришлось изолировать.

Жервеза почувствовала нотки страха в ее голосе.

Одиночка.

– Люди Лежандра не смогли вытянуть из нее ни словечка. Уже несколько недель прошло, а они все еще не знают, кто она такая.

При этих словах инспекторы Титюс и Силистри испытывали то, что они называли «маленькими радостями отстранения». Так как дивизионный комиссар Лежандр запретил им проводить допросы, Титюс и Силистри передали карты роботам нового патрона. «Методические допросы».

Лежандр оттянулся на своих методиках. Его инспекторы возвращались, падая от усталости. Очевидно, заключенная никогда не спала. Глаза у нее были теперь как у инквизитора, но в них читалась тщетность допросов, двусмысленность любого предположения. Взгляд узницы возвращал вам ваши же заблуждения. Инспекторы приходили от нее с кругами под глазами и с желанием исповедаться. Они сомневались – методически, конечно, – но уже в собственном методе. С отчаяния дивизионному комиссару Лежандру пришлось прибегнуть к помощи любимой троицы своего тестя. В очередной раз Жервеза вытащила Титюса из объятий Таниты, а Силистри из постели Элен, и все трое шли сейчас за надсмотрщицей-кетчисткой по бетонному полу тюрьмы, который отдавался в ушах обычным тюремным набатом.

– Ты слышишь? – спросил Силистри.