Меланта поочередно следила то за кряквами, которые все еще мирно плавали невдалеке, то за тихим колебанием тростника, которое отмечало продвижение рыцаря. Необходимо было сделать очень тонкий расчет: если она затянет с соколом, то утки могут улететь еще до того, как он будет готов к преследованию и атаке. Если же она выпустит его слишком рано, то он, голодный и потерявший терпение, может пуститься в поисках дичи сам по себе и куда-нибудь улететь.

Тростник перестал колебаться. Меланта заметила, как селезень настороженно поднял голову и стал отплывать. Она схватила зубами шнурок клобучка и рванула его. Затем, немного приподняв руку, она повернулась против ветра и сдернула клобучок с головы сокола.

Сокол слегка приподнялся, расправляя крылья. Меланта все время следила за утками, но краем глаза заметила, как Гринголет осматривал небо. Он подобрался и напрягся. Меланта разжала свою руку в рукавице, отпустив птицу.

Гринголет расправил крылья и, подпрыгнув, полетел.

Утки стали быстро отплывать от берега, оставляя за собой v-образные буруны. Скоро они окажутся вне досягаемости броска камня или воздействия крика. Они уже и сейчас отплыли слишком далеко от берега, и теперь их трудно было испугать оттуда, особенно учитывая то, что над ними витала белая смерть. Меланта еще раз взглянула на Гринголета, описывающего широкие круги над ними, и тихо подала условный сигнал.

Рук должен был немедленно закричать, начать махать руками, бросать камни и делать все, что еще ему придет в голову, чтобы заставить уток подняться в воздух.

— Давай же! — шептала она.

Вместо этого тростник стал опять шевелиться, указывая на то, что Рук двигался вдоль берега до тех пор, пока не оказался как раз перед ней, после чего снова затих.

— О Боже! — тихо произнесла она свистящим шепотом. Затем снова подала сигнал.

Гринголет лениво кружил, каждый раз уклоняясь все больше по ветру и теряя позицию для атаки. Утки все еще плыли, все дальше удаляясь от берега. Она потянулась за вабилом, собираясь вернуть сокола, пока тот не улетел.

Вдруг из тростника вырвался ворох перьев. Огромная серая цапля — царь среди речной дичи — взмыла в воздух. Она попробовала было приземлиться и бежать вдоль берега, но вслед за ней из тростника выскочил Рук, который отвел назад руку и метнул в нее камень, затем другой. Мощные броски вынудили птицу окончательно забыть о земле и искать спасения в небе.

Гринголет немедленно взялся за дело. Цапля летела, делая большие круги, и Гринголет стал быстро подстраиваться к ней. Сердце Меланты бешено колотилось. Наверное, оно успело сделать около сотни ударов, когда две птицы, стремившиеся выиграть пространство друг у друга, сошлись над берегом. Гринголет все время уменьшал расстояние, залетев над отчаянно пытающейся уклониться цаплей.

Неожиданно сокол сорвался вниз, переворачиваясь на лету, и, тремя мощными взмахами крыльев, направил свое падение прямо на цаплю. Он нанес жуткий по силе удар, сравнимый разве что с ударом молота Вулкана, затем взмыл вверх, повернулся и сбил крякву, появившуюся откуда-то в небе, так быстро, что Меланта и не заметила ее. Затем сокол снова развернулся и молнией устремился за другой кряквой, пытающейся скрыться бегством. Они столкнулись с шумом, с которым сталкиваются твердые камни. Вокруг утки возникло облако перьев, в котором она на мгновение исчезла.

Обе утки упали далеко в воду, но большая цапля сумела спланировать, тяжело хлопая т крыльями и теряя перья. Она с шумом плюхнулась в тростник. Гринголет сделал полукруг и бросился за ней. Сокол и огромная цапля исчезли из видимости, но зато сразу же донесся страшный шум отчаянной схватки.