— Ну-у, — неожиданно пристально разглядывая ее, вдруг заявил «кожаный», — Восточные танцы у вас должны бы неплохо получаться.

— Вы это к чему? — Эля дико глянула на него.

— Здесь, на работе, у жертвы враги были? — полоснув легкомысленного сотоварища гневным взглядом, вмешался «жеванный».

— Да какие враги! — всплеснула руками Эля. Эти милиционеры вечно трупы всяких бизнесменов видят, и всех убивают «враги по работе»! — Савчук успешный ученый, с мировым именем! Конечно, у него есть враги — и здесь, и в Киеве, и в Москве, и даже в Торонто у него враги! Ну и что с того? Такие враги неудобную сетку часов поставить могут, или статью разгромную опубликовать — про антинаучность и бездоказательность. Даже до инфаркта довести! Но они не стреляют в затылок, вы понимаете?

— Вы нам статьями головы не морочьте! Вы сами говорили, у вашего Савчука были деньги.

— Это не деньги! — замотала головой Эля, — То есть, не такие деньги, как вы думаете! Их в кармане не унесешь. Нам их банк поэтапно выдает. Мы за каждый чих перед фондами отчитываемся: что на командировки уходит, что на литературу, а что на чернила для принтера. По-вашему, за это можно убить?

— Убить, дамочка, можно даже за бутылку водки, — с чувством собственного превосходства сообщил «жеванный».

— За бутылку водки — это я понимаю. И за миллионы — тоже понимаю. Но за деньги на Интернет и канцелярские расходы, которые надо каждый месяц в банке выписывать? — Эля развела руками, — И почему именно сейчас? Савчук и раньше гранты получал: вон, прошлой весной старый закончили, новый начали.

— Ничего странного в последнее время не замечалось? Исследования какие-то не совсем обычные вы вели? Или в поведении покойного что-то? — поинтересовался «кожаный».

Эля пристально, исподлобья поглядела на него. Разговорилась она. А «ковбоец»-то совсем не прост.

— Нет, — ровным голосом ответила Эля, — Ничего странного. Все как обычно.

И ничем она не рискует. Потому что странности последних месяцев — мешок странностей, вагон и маленькую тележку странностей! — кроме нее, никто заметить не мог. Чтобы их заметить, надо со студенческих лет с Савчуком работать, диссертацию у него защитить, и десяток проектов вместе с ним написать и сквозь придирчивые комиссии продавить.

Последний их проект весь был странным. А теперь Савчука убили. И сделал это… Она поглядела на дверь. Как не кричи, что у нас не убивают, но себя обманывать нечего: шефа убил кто-то из своих. Из тех, кто бывал в лаборатории, и не раз. Она должна все тщательно обдумать. И с ментами не трепаться.

— Вы хотели компьютер посмотреть? Я на этом работаю, только на нем в основном мои статьи, черновики проектов, адреса. А бухгалтерия и сами исследовательские материалы — они все на шефовом, — и она ткнула пальцем в «Макинтош», такой сиротливый без изящного, похожего на цветок монитора.

— У вас же здесь локальная сеть, разве компьютер убитого к ней не подключен? — заинтересовался «кожаный».

— Нет, — коротко ответила Эля.

Она не собиралась объяснять, что это и было одной из странностей последних месяцев. Шеф вдруг безапелляционно потребовал, чтобы его компьютер немедленно отключили из сети, и несмотря на все ее расспросы и даже обиды, так и не объяснил, почему. Потом все время страшно ругался: то нужной программы нет, то файл недоступен, но включить «Макинтош» обратно в сеть не позволил. Так и таскался с дисками и флешками, периодически сгоняя Элю с ее компьютера, чем злил до умопомрачения.