— Женя, я правда, не разбираюсь в оттенках одинаково бежевых платков, — Галкин закатил глаза. — И Софья это знает.

— Миша, я же уже сказал, в твоём доме проживает сейчас три художника, которые, в отличие от тебя, разбираются в оттенках. Ты мог просто прийти к любому из нас, — я хлопнул по лицу и провёл ладонью ото лба до подбородка. — И, да, запомни, или запиши где-нибудь, из этих двух платков ни один не был бежевым. Всё, я побежал, а то у меня ноги уже замёрзли. Ещё не хватало перед его величеством носом хлюпать.

— Женя, помоги мне подобрать драгоценности, я совершенно растерялась, — ко мне бежала Шиповникова, заламывая руки.

— А где Мамбов? — я обречённо обернулся. И тут в конце коридора появился тот, кто мне было нужен. Я схватил Вику за руку и потащил её к Мамбову, который, увидев, что мы бежим к нему, остановился и удивлённо моргнул. Он всё ещё пытался держать с Викой дистанцию, и это мне, если честно, чертовски надоело. Я подтолкнул к нему растерявшуюся Шиповникову. — Олег, объясни, почему все в этом доме дружно делают вид, что человек искусства здесь только я?

— Может быть, потому, что ты об этом кричишь на каждом углу? — Мамбов приподнял бровь.

— Я, в отличие от вас, не лелею свои комплексы. Да, я художник, довольно известный, между прочим, и горжусь этим. Но вот в настоящий момент мне жутко некогда. Я, чёрт подери, даже обуться не могу. И в то же время прекрасно помню, что художник я здесь не один!

— Я понял, ты расстроен. Чем я могу помочь? — на Вику он демонстративно не смотрел.

— О, ты можешь помочь. Видишь эту прелестную женщину? Она оказалась перед страшной проблемой выбора. Было бы гораздо проще, если бы у неё было один родовой перстень и пара цепочек. Но выбор есть, а мне сейчас нужно позарез попасть в свою комнату, чтобы хотя бы обуться! Вика, — я повернулся к вспыхнувшей Шиповниковой, — бери этого скромного типа на абордаж, тащи в свою комнату и выбирайте драгоценности хоть до отъезда, который уже через полтора часа должен состояться. Уверяю тебя, у него отменный вкус. А отсутствие времени и общее сумасшествие не даст поползти слухам, если вы их так сильно опасаетесь.

И, развернувшись, я уже галопом понёсся одеваться. Чтобы меня не дёргали, я собрал все вещи в кучу и притащил их в комнату к деду.

— Хм, — он поправил шейный платок и приколол к нему булавку, вроде бы с бриллиантом. — Я даже спрашивать не буду, почему ты ещё в таком виде.

— Вот и не спрашивай, — буркнул я, снимая штаны. Надел-то я на себя первые попавшиеся брюки, а не светлые из приготовленного костюма.

— Хорошая рубашка, — дед одобрительно кивнул. — И запонки мне нравятся.

— Угу, я тебе похожие закажу, — и я принялся завязывать платок. На этот раз решил без шёлкового шарфа обойтись.

В дверь постучались. Я вздрогнул и чуть не бросился бежать в ванную, но пересилил себя, продолжая делать сложный узел.

— Толя? А ты что здесь делаешь? — дед посторонился, пропуская новоявленного барона Дроздова. Толя ещё не вступил в наследство, но титуловаться уже имел право. С дедом он успел познакомиться, когда утрясались мелкие формальности.

— Вообще-то, я искал Евгения. — Признался Дроздов. — И рад, что не ошибся и нашёл его здесь.

— И зачем ты искал Евгения? — спросил я, поправляя платок и раздумывая над тем, нужно ли скреплять узел специальной булавкой, или не стоит. Решив, что небольшой камень не повредит, принялся копаться в шкатулке деда.