— Это невозможно, его узнают!

— Предоставьте это мне, милый господин д'Эпервье! Но прежде ответьте мне на два вопроса: во-первых, имеете ли вы вторые ключи от камер заключенных?

— У меня есть ключи от всех камер.

— Отлично! Одолжите мне один из них — от камеры Фукса — до завтрашнего полудня. И второе: кто, кроме надзирателя, войдет завтра вечером к заключенному?

— Никто не имеет права к нему входить.

— Подумайте хорошенько, господин д'Эпервье. Не может ли к нему войти завтра, скажем, помощник палача?

— Вы правы, помощник палача может войти к нему. Ваша предусмотрительность просто поражает меня, господин барон,— отвечал начальник тюрьмы в сильном волнении.

— Помощник палача? Отлично! Если до завтрашнего полудня вы дадите мне ключ, чего никто, даже моя тень, не узнает, то от вас в дальнейшем потребуется только одно: сесть в экипаж, который в десять часов вечера будет ждать вас у ворот.

— Вы… вы страшный человек, барон! — прошептал д'Эпервье, чувствуя себя побежденным.— Вы демон-искуситель!

Шлеве торжествующе рассмеялся.

— Мы с вами хорошо понимаем друг друга, любезный господин д'Эпервье. Для того, чтобы увидеть близко прекрасную женщину, можно прибегнуть и к услугам дьявола. Я жду вас завтра в начале одиннадцатого вечера у входа в Ангулемский дворец. Итак, по рукам!

Господин д'Эпервье вложил свою пухлую ладонь в сухощавую руку барона Шлеве.

Ну, а теперь позвольте ключ, друг мой! — напомнил барон.

На лице д'Эпервье отразилась внутренняя борьба. Он понимал, что, отдав барону ключ, сам становится соучастником преступления, и пути назад уже не будет.

Видя его колебания, Шлеве постарался помочь ему сделать выбор.

— Вам будет позволено любоваться графиней так долго и на таком расстоянии, какое вам будет угодно.

— Хорошо, хорошо; когда же вы возвратите мне ключ?

— Завтра в полдень я сам принесу его вам.

— Вы понимаете, господин барон, чем я рискую?

— Будьте совершенно спокойны, господин д'Эпервье; если я берусь за дело, то можете положиться на меня.

— Что ж,— помедлив, сказал начальник тюрьмы,— в таком случае нам придется вернуться в мой служебный кабинет.

Шлеве молча кивнул. Морщинистое лицо его выражало торжество.

Привратник, удивленный столь поздним визитом начальства, с готовностью отпер ворота и впустил их. Д'Эпервье снова провел барона в свой кабинет и, попросив обождать, скрылся в соседней комнате.

Через несколько минут д'Эпервье вернулся; в руке у него был довольно большой заржавленный ключ.

Сорвав с него номерок, он отдал его барону.

— Благодарю вас за вашу любезность, господин д'Эпервье,— с усмешкой сказал барон,— вы не будете в ней раскаиваться! Завтра в полдень я еще раз вас побеспокою, чтобы вернуть вам ключ и просить вас в последний раз посетить Ла-Рокет и проститься с заключенным.

— Это невозможно ни под каким видом: вы сами себя выдадите.

— Разве в последний день к приговоренному не пускают родственников проститься?

— Родственников — да, но больше никого.

— В таком случае я завтра представлюсь вам как брат узника и в вашем присутствии прощусь с ним.

— Это весьма дерзкий и смелый план!

— Вы и тут ничем не рискуете, господин д'Эпервье, потому что если все откроется, то вы просто окажетесь жертвой обмана, за который никак не можете нести ответственность.