Она не могла оторвать взгляда от Гарри. Вены на его ноге рядом с укусом стали темно-голубыми и заметно проступили, пульсируя под мраморно-белой кожей. Это вспрыснутый тварью яд медленно распространялся по кровеносной системе. Но… яд ли? Нет, это было что-то гораздо более жуткое, поскольку вскоре извивающиеся вены прорвали кожу и Гарри начал таять. Это продолжалось совсем недолго, и в конце от него осталась лишь пародия на человека: липкие, как бы покрытые дегтем комки расплавленной плоти и дымящиеся черные кости.

И тогда, не обращая внимания на громкий стук в дверь, Джулия втянула в изголодавшуюся грудь воздух и, в конце концов, испустила во всю мощь легких оглушительный, несмолкающий вопль…

Гимн

Один из моих последних рассказов, «Гимн» был написан в июле — августе 2003 года, конкретно для нового журнала «Лавкрафтовские ужасы». Однако и сейчас, когда я пишу эти строки два с лишним года спустя, выпуск № 3 — предположительно «выпуск Ламли» — все еще не увидел свет. История повторяется! Вероятно, когда-нибудь он все-таки появится, но явно после того как вы прочтете «Гимн» в этом сборнике.

Нас было шесть человек — восемь, если учитывать двоих в камере. Не в тюремной камере. Это были большие апартаменты из нескольких комнат, замкнутое помещение с регулируемой средой и всеми необходимыми системами жизнеобеспечения, и надежное, поскольку вышеупомянутые системы жизнеобеспечения могли быть отключены в том маловероятном случае, если не останется другого выбора.

Стены, полы и потолки камеры сплошь покрывали пятидюймовые пластины из углеродистой стали; входные и выходные трубопроводы в минимальном количестве были не толще двух дюймов. Все сооружение, включая вспомогательный и обслуживающий комплекс, находилось под землей в горной местности; когда-то оно было построено как убежище на случай ядерной войны, которой так и не произошло. Мелкие войны вспыхивали, конечно, но не та, БОЛЬШАЯ, которой все так боялись в начале 60-х.

На самом деле именно после одной из этих так называемых «малых» войн (как будто такие когда-либо существовали) произошли события, приведшие к тому, что я стал директором и координатором БМР, или «Бюро мифологических расследований». Однако рассказывать об этом сейчас означало бы опережать события. Я сделаю это позже, когда это лучше послужит моим целям, а сейчас продолжу описание подземного сооружения, расскажу о своих товарищах-наблюдателях и предоставлю слово основным участникам эксперимента, нашим человеческим «морским свинкам» в камере; пусть они изложат эту историю своими словами.

Итак, о нас: я, член Фонда (боюсь, ничего больше сообщить не могу); еще один член Фонда постарше; двое из военной разведки, оба имеющие высокое звание, подотчетные исключительно высшим правительственным структурам; женщина-психиатр; и, наконец, техник, который как человек, ответственный за дизайн и устройство камеры, а также ее вспомогательный комплекс, был полностью в курсе того, как она работает. Он знал, как система функционирует и, что не менее важно, как прекратить ее работу. Что касается меня и моего старшего коллеги, мы оказались там, поскольку имели репутацию крупных специалистов в области гротескных мифов и легенд.

Относительно имен и физического описания членов команды: я считаю эти детали несущественными. Место точного расположения нашего подземного сооружения я тоже не считаю нужным указывать, поскольку, уверен, оно и до сего дня остается тщательно охраняемым объектом.

Возвращаюсь к камере.

Окна в ней отсутствовали — находящимся там людям не было нужды выглядывать наружу.