|
В течение последних нескольких месяцев, когда Элейн Риттер упорно, неослабно, неумолимо сопротивлялась ему, сам Хендриксон испытал всю гамму чувств: самоуверенность, удивление и спокойствие. Теперь он смирился, и его забавляла неизбежность грядущего поражения. Оказалось, что он сам неосознанно нарушил главное правило депрограммирования, он вступил в эмоциональную связь с субъектом. Дело в том, черт возьми, что ему нравилась Элейн Риттер. Он полюбил ее храбрость, полюбил ее неприступность и ее острую логику по четвергам. Он будет скучать по ней.
Элейн поставила ноги вместе, подняла руки ладонями вверх и смотрела многострадальным взглядом в потолок: Боже, что происходит с этим глупцом? Хендриксон вздохнул. Он знал, что мешает ему говорить и единственные слова, которые у него были в этот момент, он не хотел произносить вслух. Но время пришло, так ли? Ему ничего не оставалось другого, как сказать Элейн Риттер правду. - Ах, хорошо,- произнес он и набрал воздух в грудь. Она выглядела готовой выслушать его. - Ах, ну, ах, хорошо, ах, хорошо. Медленно она покачала головой. - Правда в том, Элейн,- начал он, затем качнул и своей головой.- Прошу прощения. Правда в том, сестра Мэри Грейс… Ее глаза округлились от удивления. - … что сегодня последняя наша встреча. Ее глаза сузились: «Что это значит?». - Так решил твой отец,- произнес Хендриксон, вздохнул и продолжил,- чтобы сменить линию поведения. Полная решимости она наклонилась вперед. - Короче говоря, я ухожу,- сказал ей Хендриксон.- Мы оба знали, что так и произойдет, не так ли? Она изобразила руками жест приближения. - Да, ты права,- согласился он.- Очень хорошо. Новый человек придет на следующей неделе. Мне жаль, но я не могу произнести правильно его имя. Мне кажется, он венгр или болгарин или что-то в этом роде,- Хендриксон махнул рукой «в сторону» Восточной Европы.- У себя на родине,- продолжил он,- этот мужчина был, по-видимому, экспертом в промывании мозга. Она сделал шаг назад, широко раскрыв глаза и прижав одну руку к горлу. - Твой отец…- вздохнул Хендриксон. Она изобразила рвотный рефлекс. Хендриксон набрал воздух в легкие и продолжил: - Ты абсолютно ошибаешься,- признался он.- Твой отец волевой человек и он теряет терпение. И этот румын или украинец или кем он там является, известен тем, что убедил самого кардинала изменить мнение о Боге. Вот как они будут работать в дальнейшем. Быстрее всего, будет применено физическое насилие, сторонником которого я никогда не был, поэтому я и ухожу. Когда я последний раз беседовал с твоим отцом, он был полон решимости сделать из тебя омлет. Она приложила руку к виску своей головы. Хендриксон кивнул. - Боюсь, что так,- согласился он.- Ты яйцо и они собираются тебя разбить. Она указал на него, на себя и ткнула пальцем в сторону двери. Он лишь грустно улыбнулся и опустил свою голову. - Не могу. Они никогда не позволят тебе уйти вместе со мной. Если ты расскажешь об этом твоему отцу, я буду все отрицать. Но на самом деле, я помог бы тебе бежать, если бы мог. К сожалению, это невозможно. Мне жаль, сестра Мэри Грейс, но никто не сможет помочь тебе. Мой совет: свыкнись с этой мыслью. Ее губы зашевелились. Хендриксон вглядывался в нее, и ему показалось, что она прошептала слово «Джон». Он кивнул в знак солидарности с ней. Девушка удивилась и снова замолчала. - Все в порядке,- заверил ее Хендриксон, оттолкнувшись от подлокотников кресла, поднялся на ноги. Он чувствовал себя опустошенным.- В ближайшие дни,- сказал он, под руководством этого нового парня, я думаю, ты будешь много разговаривать и в другие дни кроме четверга, хочешь ты этого или нет. Она сложила руки и смотрела упрямо. - Мы делаем все от нас зависящее,- продолжил Хендриксона, скорее для себя, чем для нее. |
