— М-да… провалили мы все дело, — протянул Малевич. — А потом, после убийства, и сам министр, по его же словам, приложил максимум усилий, чтобы расследование велось не особо тщательно. И мы дружно уничтожили все улики, чтобы они не достались следствию… еще и радовались, что Ральф нигде не засветился… И никто не додумался посмотреть, не засветился ли где сам министр… Теперь уже поздно искать.

Колин согласно кивнул.

— А я, дурак, своими предсказаниями еще и помог ему, — Дрейк помолчал немного. — Не уверен, достаточно ли этого дневника, чтобы обвинить Денисона в убийстве. Но точно хватит для того, чтобы его политическая карьера ушла в никуда… Есть, правда, одно но. Нас тоже не погладят по головке за то, что мешали следствию.

— Ай, шеф, да брось. Было бы желание — и здесь все подчистим.

Антон вдруг засмеялся.

— Работу, конечно, придется сменить. Но, может, оно и к лучшему. Ну его нафиг, это болото. Да и министр мне никогда не нравился, откровенно говоря.

— Я заметил, — сухо прокомментировал Колин, мельком взглянув на Антона.

— Я продолжаю лечение, — в ответ буркнул Малевич. — Причем заметь, я даже не попытался съездить тебе по морде, когда ты приглашал Ольгу на ужин. Хотя хотелось.

— Подслушивать нехорошо.

— Кто бы говорил… Ладно, давай выпьем что-ли. И будем думать, что с этим делать.

— А что думать. Мне не хочется больше марать руки. Я послезавтра в рейд ухожу. Можете с Ольгой и Шифиным взять все, что сочтете нужным, и передать… хоть следователям, хоть желтой прессе. А еще… будешь в мое отсутствие к Ольге клеиться, вернусь — сам тебе по морде съезжу. И не один раз. И да, неси уже что-ли виски… Давай и правда выпьем.

24 декабря 2х33 года

Рождество… О нем с утра напомнила огромная смоделированная елка, видимо заложенная в стандартную программу домашнего искина. Почти как настоящая — пушистая, с блестящими, полупрозрачными игрушками-шарами… даже с едва заметным запахом хвои… Маленький теплый огонек шевельнулся в груди Колина. Он любил рождество, любил елки. Возможно, ему бы понравилось дарить подарки… Он сам не понимал, откуда эти чувства. Однако словно из детства приходили чувства на грани ощущений. Легкие уколы хрупких хвоинок, звон стеклянных шариков, умопомрачительный запах пирога… Скорее всего, на своем хуторе они ставили настоящую елку, не смоделированную… Вот оно, рождество, а он совсем о нем забыл.

Колин отправился смотреть на Город. Только сейчас он заметил, что улицы-колодцы украшены праздничными огнями и гирляндами, что огромные витрины магазинов увешаны декоративными снежинками, а на частных причалах, у входов в квартиры улыбаются румяные, бородатые Санта-Клаусы. Душа Дрейка заполнялась непонятным ему ликованием. Он рванул в верхний парк, нашел в кольце времен зиму и с удовольствием побродил по заснеженным дорожкам. Силовой костюм поддерживал тепло. Колин слегка ослабил его действие, чтобы сполна почувствовать мокрый холод снежинок, падающих на лицо, скатать и запустить в дерево увесистый снежок… Купил огромный леденец на палочке, попросил его упаковать и, мысленно посмеиваясь, отправил Ольге.

В парке он провел почти весь день. Мелькала было идея поискать Ольгу, но… каждый раз мысленный запрос замирал на полпути к искину. Ближе к вечеру его отыскал профессор Ксонг.

— Вы снова со своими стажерами? — обреченно спросил Колин, борясь с желанием запустить снежком в ректора.