Эд надеялся, что происходящему с ним есть такое же простое объяснение.

Он снова посмотрел на джем на столе и увидел…

…бритвенные разрезы.

Черт, да что с ним такое? Он заставил себя разглядывать линии, пытаясь увидеть их в другом, более невинном свете, но ужасный образ был у него в голове и от него невозможно было избавиться. Эд раздраженно вытер джем тряпкой и бросил её в раковину. Взял стакан и встревоженный пошел обратно в гостиную.

Шесть

После репетиции Кэти поехала домой, с Линкольн она свернула на улицу Вязов.

Но её дома там не было.

Она замедлила машину, вглядываясь в лобовое стекло. Её дом должен был быть здесь, но было очевидно, что найти его она не сможет, потому что все дома на улице выглядели одинаково: двухэтажные белые постройки с зеленой отделкой и штакетными заборами. Кэти медленно ехала по улице, выискивая почтовые ящики, детские игрушки, номера домов, что-нибудь, что позволит ей отличить один дом от другого, но сходство казалось неотличимым.

Она начала чувствовать страх. Внешне дома выглядели приветливо, но внешнее благополучие скрывало нечто тёмное и явно безумное, нечто заставляющее её нервничать и чувствовать себя крайне неуютно. Проезжая мимо, Кэти смотрела на дома, и их фасады неожиданно показались ей фальшивыми прикрытиями, симпатичными картинками скрывающими гниль и разложение.

Она была уверена, что из окон домов за ней наблюдают.

Теперь Кэти однозначно была напугана, и впервые заметила, что других машин на улице нет и признаков других людей тоже. Она почувствовала себя загнанной в угол, попавшей в ловушку. Кэти знала, что ей нужно бежать, даже если это означало бы возвращение в школу, и прибавила ходу, сворачивая на Вашингтон, но дома там выглядели точно также: типовые копии домов с улицы Вязов. Она сворачивала на Берч, на Джексон, Седар, но дома везде были одинаковые, и через некоторое время Кэти понятия не имела, где находится. Небо было безоблачным и сияюще-белым; на улице не было ни знаков, ни указателей. Вдоль каждой улицы стояли два ряда одинаковых домов.

Она остановила машину и увидела один дом непохожий на остальные. Невысокий, одноэтажный, покрашенный когда-то в ярко-розовый цвет, который давно выцвел в грязно-белый. Кэти вышла из машины и подбежала к дому; поднялась по крыльцу перешагивая через две ступеньки за раз и, распахнув сетчатую дверь, ворвалась внутрь.

В доме была одна комната, огромная, отделанная темными панелями комната, заполненная прекрасным антиквариатом. Возле дальней стены в кожаном кресле с высокой спинкой сидела старуха.

— Подойди ко мне, дитя, — сказала она. Её голос был старым и добрым, наполненным теплыми интонациями любящей бабушки.

Кэти направилась через комнату. На полпути к старой женщине она начала понимать, что прекрасные антикварные редкости вовсе не так уж прекрасны, как ей вначале показалось. Картины в рамках на стене представляли собой сцены пыток и извращений. На накрытых скатертями столиках располагались кандалы, тавро для клеймения и зловещего вида ножи. Сиденья кресел ощерились гвоздями, торчащими остриями вверх.

Старушка улыбнулась. Рядом с ней Кэти заметила металлическое сиденье, на котором покачивалась полная утка.

С неё медленно капало на пол.

— Привет, — неуверенно сказала Кэти.

— Здравствуй, — сказала старая женщина. Вблизи она уже не казалась такой уж ласковой, а её голос не казался добрым. — Хочешь куклу?

Она показала направо, и Кэти увидела сидящую на ковре девочку в белом платье. Девочка хихикнула порочным, знающим смешком. Хитро улыбнулась. «Раз, другой — Фредди идёт за тобой,» — запела она странно соблазнительным голосом. Что-то в том, как девочка выделила слово «идёт», заставило кровь Кэти застыть в жилах.