Жестоки с нами дети, но заметим,

 что далее на свет родятся внуки,

 а внуки - это кара нашим детям

 за нами перенесенные муки.

Ученье свет, а неучение -

 потёмки, косность и рутина;

 из этой мысли исключение -

 образование кретина.

Мы живём то в беде, то в засранстве,

 мы туманим надеждами взор,

 роль Мессии витает в пространстве,

 но актёры - то срам, то позор.

Есть запахи у каждого лица,

 и пахнуть по-иному нет возможности,

 свой запах у плута, у подлеца,

 у глупости, у страха, у надёжности.

У времени всегда есть обстоятельства

 и связная логическая нить,

 чтоб можно было низкое предательство

 высокими словами объяснить.

Нету вкрадчивей, нету сочней,

 согревающей, словно вино,

 нет кислотней и нет щелочней,

 агрессивней среды, чем гавно.

Владея к наслаждению ключом,

 я славы и успеха не искал:

 в погоне за прожекторным лучом

 меняется улыбка на оскал.

Есть на свете странные мужчины:

 вовсе не сочатся злом и ядом,

 только духом дикой мертвечины

 веет ниоткуда с ними рядом.

Я, дружа по жизни с разным сбродом,

 знал от паханов до низкой челяди;

 самым омерзительным народом

 были образованные нелюди.

Очень зябко - про нечто, что вечно,

 вдруг подумать в сомнении честном:

 глас народа - глас Божий, конечно,

 только пахнет общественным местом.

Наша разность -

 не в мечтаниях бесплотных,

 не в культуре и не в туфлях на ногах;

 человека отличает от животных

 постоянная забота о деньгах.

От выпивки в нас тает дух сиротства,

 на время растворяясь в наслаждении,

 вино в мужчине будит благородство

 и память о мужском происхождении.

Какие цепи мы ни сбросим,

 нам только делается хуже,

 свою тюрьму внутри мы носим,

 и клетка вовсе не снаружи.

Друг мой бедный, дитя современности,

 суеты и расчёта клубок,

 знает цену, не чувствуя ценности,

 отчего одинок и убог.

Все книги об истории - поток,

 печальным утешением текущий,

 что век наш не беспочвенно жесток,

 а просто развивает предыдущий.

Всегда в разговорах и спорах

 по самым случайным вопросам

 есть люди, мышленье которых

 запор сочетает с поносом.

Свободу я ношу в себе,

 а внешне - тих я и неловок

 в демократической борьбе

 несчётных банд и группировок.

Хотя повсюду царствует жлобство,

 есть личная заветная округа,

 есть будничного быта волшебство

 и счастье от познания друг друга.

Мы сразу простимся с заботами

 и станем тонуть в наслаждении,

 когда мудрецы с идиотами

 сойдутся в едином суждении.