Трещина увеличилась, и маска лопнула. У Матти отвисла челюсть, а зрачки вращались, как шарики в пинболе.

– Сто?

– Да, сто.

Матти поднял руки, приложил ладони к вискам, одновременно вдыхая и медленно выдыхая. Его глубокие карие глаза уставились на Линуса, и он сказал:

– Ты серьезно.

– Абсолютно серьезно. Сто кило. Завтра в восемь вечера.

– Но, блин, как мы… то есть… это же… – Матти убрал руки с головы и начал размахивать ими перед собой, шагая взад-вперед по Берлоге.

– Сложно, – сказал Линус. – Но придется как-то справиться. Выстроить организацию.

– Но это же… сто кило… я… где?

– Пришлю сообщение за полчаса. В полвосьмого.

Матти остановился. Сделал шаг к Линусу, в глазах блеснула злоба:

– Что, думаешь, я бы…

– Я ничего не думаю, – ответил Линус. – Но мы действуем так.

Матти снова зашагал, но теперь еще и пыхтел, как разъяренный бык. Дело не в том, что Линус не доверяет Матти, а в том, что Матти должен уяснить, кто здесь принимает решения. А доверяет ли Линус ему на самом деле? Да, на девяносто девять процентов. Но того последнего процента достаточно, чтобы осадить Матти, и пусть изображает быка, сколько влезет.

– Прекрати, – сказал Линус. – Ты в деле. Сделаем это вместе.

– Еще мне не нравится, что Хенрик ушел в тень.

Перед глазами у Линуса возник образ папы, исчезнувшего в черной стене, и он потерял терпение.

– Матти, – произнес он. – Я принимаю решения независимо от того, что тебе нравится или не нравится, а исходя из того, что правильно. К тому же твой браслет слишком бабский.

Матти остановился, перестал пыхтеть и даже не посмотрел на браслет, а спокойно и холодно встретился взглядом с Линусом и сказал:

– Ладно, Линус. Я усек.

– Что это ты усек?

– Усек. Сообщение за полчаса. О’кей.

Линусу не понравилось внезапное спокойствие, снизошедшее на Матти: в нем было что-то от тишины, которая возникает в следующее мгновение после того, как пистолет снимают с предохранителя, в момент ожидания выстрела. Желая снова поставить пистолет на предохранитель, Линус сказал:

– Ты сечешь, какое бабло это означает для нас? Что мы сможем себе позволить? Все, о чем мы говорили. Только по-настоящему.

Линус сознательно использовал «нас» и «мы», это растопило холод во взгляде Матти, и он кивнул:

– Это я тоже усек.

– Надо только держать позиции. Пройдет несколько дней, прежде чем мы сможем начать толкать товар, а у тебя ведь тоже есть клиенты, которые уже сами не свои?

– Думаешь?

Линус взял стул, специально оставленный для этой цели, и поставил его под трубой с горячей водой, в изоляции которой вырезал небольшое окошко. Залез на стул, пошарил рукой и с облегчением обнаружил, что Кассандра выполнила свою задачу. Десять пакетиков по грамму и двадцать по полграмма. Отвернувшись от Матти, он взвесил один пакетик в руке. Вроде нормально.

Он отдал Матти половину пакетиков:

– Мысли стратегически, о’кей? Начни с самых нетерпеливых, продолжи…

– Я усек, – перебил Матти.

– Блин, как ты сегодня все сечешь, – ответил Линус. – И намекни, что все на мази, чтобы они не переметнулись к конкурентам.

– Уже сделано.

Матти отвечал так, как должен был, но все равно казалось, что что-то не так. Линус знал, что руководство – одинокое занятие, требующее определенной дистанции, но сейчас расстояние как будто стало слишком большим.