|
Кусочки сала сливались по цвету с грязным снегом, и казалось, что ломтики колбасы, исчезающие в пасти торопливо глотающей собаки, изрешечены пулями. «Ты знаешь, что такое межвидовая конкуренция? — спросил Шелест, сидя на корточках и почесывая пса за ухом. — Биологию в школе учил? Когда-то человек и дикая собака были конкурирующими видами. Вели борьбу за выживание. В такой борьбе убийство было естественно и оправданно». Он достал пистолет. «Ты что, сдурел? — воскликнул Мирослав. — Хочешь застрелить пса? Зачем?!» «А теперь наши с собаками, да и со всей живой природой отношения сменились на доминирование, — продолжал Шелест. — Мы — доминирующий вид. Мы решаем, кому жить и питаться объедками, кому утонуть в ведре, а кому пойти на колбасу. Или на чучело для музея. Истребление животных не считается убийством, потому что у нас есть на это право. Право доминирующего вида. Ну что, Бобик, все съел?» Пес облизнулся и ласково посмотрел на Шелеста в надежде получить еще. «Мы берем на себя право распоряжаться жизнью представителей других видов, — сказал Шелест. — У этого пса сломана лапа и вылезает шерсть; он не доживет до конца зимы. Я _имею_право_решить его судьбу. И я считаю, что милосерднее будет убить его сейчас». Прежде чем Мирослав успел что-либо сказать, Шелест застрелил собаку. Четырехногая фигура отпечаталась в снегу, струйка крови протянулась из раскрытой пасти к парному пятну канализационного люка. «Какая же ты сволочь! — сплюнул Мирослав. — Ты лишил его шанса выжить». «Может быть, — ответил Шелест. — А может, и не было у него никакого шанса. В любом случае, это была _всего_лишь_собака._Ты никогда не думал, что на планете могут существовать два доминирующих вида? Две разновидности людей, например. Как сапиенсы и неандертальцы. Тогда нам пришлось бы вспомнить о законах межвидовой борьбы. Съешь или будь съеденным. Что, по-твоему, легче: застрелить пса или человека?» Мирослав не ответил. Шелест посмотрел ему в глаза. «Я хотел всего лишь модернизировать хомо сапиенса, а Меченов хочет вывести совершенно иную породу. Если завтра мы встретимся с новой расой существ, стоящих на иной ступени эволюции, чем мы — пусть даже внешне похожих на нас, — нам придется убивать. Без жалости и раздумий. Иначе они станут доминирующим видом. А мы станем — _всего_лишь_собаками»._ Мирослав осмыслил эти слова много позже, когда шел через город с дробовиком в потных ладонях, разыскивая Шелеста. «Для них, Новых Людей, которые модифицировали себя, — подумал он, — для них мы собаки. Но и они для нас — тоже». * * * Телебашня была освещена бледными, как щупальца глубоководного спрута, лучами прожекторов, установленных по периметру площади. Славе и Тихону предстояло преодолеть пятьсот метров по залитому белым призрачным светом заснеженному газону, минуя несколько рядов деревьев и заграждений из металлической сетки. На белом полотне, напоминавшем засохшее молоко на дне кастрюли, чернели спины стражей порядка, оцепивших башню, и отражались красно-синие вспышки пульсирующих огней автомобильных мигалок. Радужно светились отражатели на бамперах машин, и тускло поблескивали плексигласовые щиты и забрала шлемов на людях. У подножия башни суетились темные фигурки, которые были так же неприметны, как муравьи в лесной чаще — пока не вглядишься в залежи опавшей хвои по краям тропинки, не увидишь движения крохотных бойцов. Лишенный поддержки армейских соединений, которые так и не были введены в центр города, полицейский осназ начал штурм телецентра своими силами. |
