– Чай — не водка, много не выпьешь,— кротко заметил дед Савка, выпил и умиротворенно вздохнул.— Ох, как будто господь по душе босиком прошел!

Помедлив, он снова взялся за штоф.

– Слышь, Васька, что я тебе скажу…— он поманил к себе пальцем.

– Ну?

– Наш–то, слышь, опять за старое взялся. Видать, назад все поворачивается, как при царе было.

– То ись? — Васька вытаращил глаза.— А что?

– А то… Хозяин–то опять стал в холодную запирать, вот оно как.

– Да ну? Кого?

– Казаки сказывали, двоих, мол, восточников да одного орочона–охотника.

– Ах ты…— Васька незатейливо выругался.— Ништо его, душегуба, не берет! Любая власть по ему.

– Да уж так оно, видно, и есть,— согласился дед Савка.— Деньги, они, брат,— сила!

– Э–эх,— тоскливо выдохнул Купецкий Сын.— А ведь и я бы мог, да, видать, нет во мне той оси.

– Какой еще оси, Вася?

– Ну, вроде как у телеги. Сломалась, положим, ось — и колеса набок, понял? Так и во мне.

Васька с отвращением выцедил водку, передернулся, понюхал корочку.

– Страшно мне, дед, понимаешь? Как подумаю, что, мол, встану раз и всем скажу, кто я есть на самом–то деле…— Васька, пошатываясь, встал, выпятил живот.— Встану и скажу: вот он, мол, я–то, глядите! — так, веришь ли, коленки начинают подгибаться и никакой в них силы не остается. И в груди так и сосет, так и сосет. Эх, не поймешь ты! — с отчаянием вскричал Васька.

– Верно, не пойму я,— смиренно помаргивая, согласился дед Савка.— Да ты сядь, Вася, сядь, миленький.

Появилась запыхавшаяся Пафнутьевна, шикнула на девок, и тотчас духовитые горячие пироги на подносах, огромные миски, накрытые чистыми полотенцами, объемистые гусятницы с выпуклыми крышками друг за другом поплыли из кухни.

Тихо, тоскливо стало вдруг в кухне. За окном густела синь.

– Ты погоди, Вася,— ласково проговорил дед Савка.— Вот придет Пафнутьевна, тожно и нам немного перепадет.— Дед кряхтя полез из–за стола.— Ох–хо–хо, пойти ворота запереть…

Оставшись один, Васька некоторое время сидел, пригорюнясь на свечку. Спохватившись, воровато оглянулся, выпил дедову стопку, налил еще, выпил, издал звук, схожий с коротким собачьим брехом, пошарил глазами, ища, чем бы закусить. Внимание его привлекло тесто для кулебяки по–варшавски.

– Б–баргузинский мужичок вырос на морозе,— с хитрецой произнес Васька и погрозил тесту пальцем.— Л–летом ходит за сохой, а зимой в об–бозе… Вот старатели идут…— Он с трудом поднялся и стал медленно обходить стол; его сильно пошатывало на все стороны.— В–вот старатели идут,— упрямо повторил он, нависая над тестом,— золото считают… б–баргузинских любят баб… а мужики н–не знают…

Тут он попытался погрузить в тесто пятерню, по промахнулся и едва не упал.

– Вон ты как! — по лицу Васьки прошла лукавая ухмылка.— Н–ну тожно я тебя иначе…

Он расставил пошире ноги, вцепился обеими руками в край стола и, хищно пригнувшись, тщательно нацелился зубами на тесто.

– …И в–ваших нет! — Васька ткнулся лицом в тесто.

– Ой!— вскричала сзади вошедшая девка.— Дядь Вась, что это ты делаешь–то?

– Изыди вон! — невнятно проговорил Купецкий Сын и медленно повернулся к ней.

Девка завизжала и выскочила из кухни.