Куинси ущипнул себя за переносицу. Он не хотел об этом думать. Не хотел, чтобы эти картины возникали в его сознании.

— Вместе с доказательством того, что жертва жива, — продолжал Кинкейд, — мы обнаружили вторую записку, лежавшую в пластмассовой емкости. В записке идет речь о предстоящей передаче выкупа. Пожалуйста, прочитайте.

Куинси послушно извлек нужный листок. Письмо гласило:

«Если вы продвинулись так далеко — значит, умеете следовать указаниям. Отлично. Выполняйте мои инструкции и получите заложницу живой. Я не чудовище. Делайте, что я скажу, и все будет в порядке. Деньги должна передать женщина. Пусть принесет десять тысяч долларов на ярмарочную площадь. Наличными. Купюры не крупнее двадцати долларов. Пусть возьмет с собой мобильник Пирса Куинси. Я свяжусь с ней. Когда я получу деньги, вы получите заложницу. В четыре часа. Не опаздывайте. Последствия вашего отказа будут роковыми. Помните, я человек слова.

Искренне ваш, Бруно Ричард Гауптман».

Детектив Гроув первой дочитала записку до конца и нахмурилась.

— Он подписался?

Куинси уже собирался ей ответить, но Шелли Аткинс, к его удивлению, оказалась первой:

— Ты веришь в реинкарнацию? Гауптман был приговорен к смертной казни в 1936 году. Его признали виновным в похищении и убийстве сына Чарлза Линдберга.

— Гауптман похитил ребенка? — спросил лейтенант Мосли, и в его голосе прозвучал неприкрытый ужас.

Аткинс кивнула, снова пробежала глазами первое письмо и буквально пригвоздила Куинси к месту взглядом.

— Первая записка подписана Лисом. Это тоже что-то значит?

— Да. Уильям Э. Хикмэн. Еще один печально известный похититель.

— Тридцатых годов? — уточнила детектив Гроув.

— Двадцатых. На этот период приходится целая серия похищений. Жертвы — исключительно представители богатых семей. И все эти случаи заканчивались трагически.

— Или он думает, что собьет нас со следа, если будет подписываться разными именами? — предположила Гроув. — Мы потратим время впустую, гоняясь за призраками.

— Может быть, его преследуют мысли о прошлом, — подсказал Мосли. — Он скучает по старым добрым временам.

— Он просто с нами играет, — заявил Куинси. Он видел, что Шелли Аткинс по-прежнему беззастенчиво его рассматривает. — Он над нами издевается, хвастается своими познаниями. С одной стороны, это почерк дилетанта — записки, написанные от руки, примитивные карты. С другой стороны, он пытается внушить нам, что это для него — привычное дело.

— Он знает ваше имя, — сказала Аткинс.

— Я сам его назвал. Я представился, когда он позвонил впервые. — Куинси умолк, с опозданием сообразив, что без особой нужды выдал похитителю слишком много информации. Ошибка, непростительная для профессионала. Куинси устыдился.

— Он достаточно опытен? — спросила Аткинс.

— Не знаю.

— Написать записку от руки — не такой уж умный ход. Он оставил нам зацепку.

— Это не его почерк. Записка написана жертвой. — Голос Куинси прервался. Он негромко закончил: — Это почерк Рэйни.

Кинкейд кашлянул. Все обернулись к нему; Куинси мысленно поблагодарил сержанта. Кинкейд взял последний листок, обозначенный буквой «Д», и поднял его так, чтобы он был виден всем присутствующим.

— Мы начали собирать информацию о преступнике. Как вы сами видите, пока известно не многое. Мужчина, возраст от двадцати до тридцати лет.