— Ты говоришь, что устройство не будет работать?

— Нет, работать-то оно будет, но без предохранителя оно разрушит все вокруг, — пояснил Рафт. — У нас сейчас только одна возможность предотвратить это. Мы можем попробовать опередить его, если сможем. А если нет, то хотя бы воспользоваться нашим собственным устройством и сдержать Пламя, пока еще не поздно.

— Я видел странный сон, — медленно проговорил Дарум. — Я лежал мертвый здесь — в этой комнате, а над Паитити нависла тень. Тень света. Тень жизни. Но она не могла оживить меня, — она несла только гибель. И теперь я думаю — неужели это сбудется?

Его голос был далеким и странным, словно воспоминания вернули его обратно в сон.

— Так может случиться, потому что тень надвигается, — сказала Джанисса. — Нас ждет смерть, если мы не остановим Паррора.

— Смерть! — пробормотал царь, словно это было единственное слово, которое он услышал из всего того, что сказала Джанисса.

— Смерть.

Рафту послышалось что-то знакомое в мягком, глубоком тембре этого голоса. Однажды Дарум уже говорил так, и если безумие охватит царя именно сейчас, когда нужно было действовать, если это случится, то может произойти самое непредвиденное и непоправимое.

— Паррор придет к Пламени раньше вас, — безучастно сказал царь. — Я вижу это, — неожиданно он уронил голову на грудь и закрыл лицо руками. — Что будет дальше, я пока не знаю, — голос стал еще глуше. — Смерть — смерть была в моем сне. Везде смерть и здесь тоже, в этой комнате — смерть!

Лицо его по-прежнему было закрыто руками, исступленный голос мощно резонировал под сводами царской палаты, — это был голос безумия, но в нем слышалась уверенность, словно даже сейчас он знал, что он изрекает истину.

— Здесь — смерть, — пронзительно вскрикнул Дарум. — Слишком много смерти для одного человека. Нет, я умру не один. Я знаю, что и вы сгинете в этом Пламени, вы все — Джанисса, Крэддок, Рафт! Вы обречены, и геенна огненная поглотит вас. Над этой комнатой витает дух смерти.

Рафта охватил ужас. Слишком уверенным был этот голос — уверенным и безумным.

— Над Паитити — смерть! — прокричал Дарум и неожиданно поднял лицо — свирепые, безумные глаза царя уже ничего не видели, они смотрели в бездну.

И вдруг пронзительный крик — «Смерть!» — эхом отозвался в дрогнувших струнах арфы, которая звучала из-за портьеры за спиною царя. Если музыка может говорить, то сейчас она именно говорила, она угрожала. Эта угроза была так же ясна, как неожиданный блеск обнаженного клинка. Как таинственный слог пророчества не требовал движения губ.

Портьера сдвинулась в сторону, за ней стояла Юранн, ее пальцы застыли над подрагивающими струнами. Скрытая одеждами, с темным пятном вуали на лице, она, точно Атропос, была готова перерезать последнюю нить, связывающую Дарума с жизнью.

Все, кто был в комнате, словно окаменели… Та уверенность, с которой безумный голос царя вынес им всем смертный приговор, заставила ужаснуться и поверить пророчеству. В эти минуты, вопреки надеждам и рассудку, Крэддок и даже Рафт знали только одно, их ждет смерть. И на какое-то мгновение их, как и царя, охватило безумие.

Лишь один Рафт успел осознать, что последует за этим. Только он знал, что пронеслось в затуманенном сознании Юранн. Смерть витала над Замком Доирады и над всем миром, который знала Юранн. Царь сказал, и никто не посмел сомневался в его словах. Юранн так долго ждала, чтобы отомстить ему. Если она сама не сделает этого сейчас, то ненасытное Пламя отберет у нее месть.