Взяли черти Трофимова,

         Возьмут Добрашова… —

говорил, между прочим, неизвестный автор, не щадивший красок для изображения педагогов, остающихся в педагогическом зверинце.

Уже по тону этих произведений, проникнутых горечью и злобой, можно было бы судить, какие благодарные чувства возбуждала тогдашняя школа и с каким настроением выпускала она в жизнь своих питомцев.

Ярче запомнилось мне другое шуточное «подпольное» произведение, где выступала злоба дня современной педагогической литературы. Это было «сказание о Мине». «Бе некий человек, – говорилось в этом сказании, – именем дерзновенный Прометей, сиречь ученик Буйвид. И той похищайте огнь с небесе, сиречь книги из класса. И бог Зевес, сиречь директор Киченко, приковаше его к кавказской скале, сиречь скамье в карцере. И абие свирепый коршун, сиречь сторож Мина, клеваше печень его, сиречь з – цу, железным клювом, сиречь розгою. И услыша вопли его Геракл, сиречь Буйвид – отец…»

Дальше в том же тоне описывалась баталия, действительно происшедшая между отцом наказываемого и гимназическим начальством, в лице любителя порки Киченка, надзирателя Журавского и Мины[57 - В первоначальном тексте («Русское богатство», 1906, № 5) подле имени Мина проставлено в скобках «Миних».]. С большим злорадством изображались подвиги и победы Геракла, который освобождает Прометея с великим уроном для самого Зевса.

В пансионе Рыхлинского было много гимназистов, и потому мы все заранее знакомились с этой рукописной литературой. В одном из альбомов я встретил и сразу запомнил безыменное стихотворение, начинавшееся словами: «Выхожу задумчиво из класса». Это было знаменитое добролюбовское «Размышление гимназиста лютеранского вероисповедания и не Киевского округа»[58 - «Размышление гимназиста лютеранского вероисповедания и не Киевского округа». – Это сатирическое стихотворение Добролюбова, точное название которого не «Размышление…», а «Грустная дума гимназиста…» и т. д., первоначально было напечатано в журнале «Современник» за 1860 год, книга третья в отделе «Свисток» № 4.]. По вопросу о том, «был ли Лютер гений или плут», бедняга говорил слишком вольно, и из «чувства законности» он сам желает, чтобы его высекли.

         Но по тем сечением обычным,

         Как секут повсюду дураков,

         А таким, какое счел приличным

         Николай Иваныч Пирогов.

         Я б хотел, чтоб для меня собрался

         Весь педагогический совет

         И о том чтоб долго препирался,

         Сечь меня за Лютера, иль нет…

         …Чтоб узнал об этом попечитель,

         И, лежа под свежею лозой,

         Чтоб я знал, что наш руководитель

         В этот миг скорбит о мне душой…

Каждый из нас, пансионеров, мечтал, конечно, о поступлении в гимназию, и потому мы заранее интересовались всем, что гимназисты приносили из классов.