— Лучше бы я ей не нравился. — Боже, если бы так продолжалось и дальше, через год он мог бы стать лысым. — Наверное, ты можешь научить ее любить и твоего деверя.

— Роберт сделал бы из нее жаркое.

— Я бы тоже.

Ворона угрожающе подняла крылья, словно поняла слова Йэна, рассмешив Фэнси.

Стоило вытерпеть все неудобства, доставленные вороной, чтобы услышать ее смех, подумал Йэн, любуясь золотыми лучами, придавшими особое сияние ее глазам.

— Что ж, ворону есть мы не будем, — сказала она. — У нас на ужин есть кое-что получше.

— Я приду, как только умоюсь.

Когда она ушла в дом, Йэн направился к колодцу. Наполнив большое ведро, он зачерпнул воду и плеснул на лицо и плечи, наслаждаясь прохладой, освежающей нагретую солнцем кожу. Несмотря на ожоги и ссадины от недавней драки с Маршем, он никогда еще не чувствовал себя таким бодрым.

В Бринере Йэн делал мало физической работы, хотя подолгу тренировался с оружием. По возвращении из Эдинбургского университета он вел учетные книги для Патрика и, за исключением верховых прогулок, которые совершал ради удовольствия, не находил применения своей силе. До тех пор, пока вся мужская половина их клана не начала усиленно готовиться к войне.

Он никогда не думал, что в нем есть задатки фермера, что ему может доставить удовольствие горсть земли, размятая в ладонях, или что он будет с гордостью наблюдать, как тянутся к солнцу посаженные им растения, или с болью смотреть, как огонь пожирает плоды его труда.

Будь проклят Роберт Марш!

Он плеснул еще воды на пылающее лицо, затем пошел в конюшню переодеться.

Войдя внутрь, он надел свежую рубашку, оставив не завязанными кожаные ремешки у воротника. Затем он взял расческу со столика, на котором стояло несколько личных вещей Джона Марша, доставшихся ему. Проводя расческой по волосам, он взглянул в зеркало для бритья — и замер, пораженный произошедшей с ним переменой.

Теперь его кожа была бронзовой от загара, лицо выглядело не таким осунувшимся. Вокруг глаз и в уголках рта наметились морщинки, которых не было два года назад. Йэн всматривался в свое отражение, ища человека, которым он когда-то был, шотландского студента, влюбленного в науку.

Но не было больше того пылкого юноши. Шотландия осталась за океаном, в прошлой жизни, а дом, который он знал и любил, исчез навсегда.

В приступе внезапной ярости Йэн смел все со стола на пол конюшни. Подсвечник, книгу, бритву, фарфоровый тазик для умывания. Тазик ударился о ножку кушетки и разбился. Йэн смотрел на осколки, содрогаясь от захлестнувшей его ярости, злости на самого себя.

— Я… помогу тебе все собрать, — раздался тихий голос за спиной.

Обернувшись, Йэн увидел Ноэля, стоящего у раскрытой двери в конюшню. Он словно не знал, на что решиться — зайти внутрь или убежать со всех ног.

— Мне тоже иногда хочется так поступить, — тихо добавил мальчик.

Йэн попытался взять себя в руки и вернуть самообладание. После секундной паузы он спросил:

— Когда же тебе хотелось так сделать?

— Когда умер папа, — едва слышно ответил Ноэль. — Я думал, что это несправедливо.

— Но ты ничего не разбил? — осторожно спросил Йэн.

— Я боялся, — пробормотал Ноэль. — Мама была… — Он запнулся.

Йэн подошел к мальчику и сел перед ним на корточки, чтобы заглянуть в глаза.

— Твоя мама была…

— Такой грустной, — прошептал Ноэль дрожащими губами.

— Иногда помогает что-нибудь разбить, — признался Йэн.

— Правда?

— Да, но только в крайних случаях.