Достигши этого, король отправил к польским сенаторам письмо, в котором, уведомив о
приезде тушинских послов и об их просьбе насчет Владислава, продолжает: «Хотя при таком усильном желании этих людей мы, по совету находящихся
здесь панов, и не рассудили вдруг опровергнуть надежды их на сына нашего, дабы не упустить случая привлечь к себе и москвитян, держащих сторону
Шуйского, и дать делам нашим выгоднейший оборот: однако, имея в виду, что поход предпринят не для собственной пользы нашей и потомства нашего, а
для общей выгоды республики, мы без согласия всех чинов ее не хотим постановить с ними ничего положительного». Отстранив таким образом от себя
нарекание, что имеет в виду только свои династические выгоды, король обращается к сенаторам с просьбою о помощи войском и деньгами, потому что,
пишет он, только недостаток в деньгах может помешать такому цветущему положению дел наших, когда открывается путь к умножению славы рыцарства, к
расширению границ республики и даже к совершенному овладению целою Московскою монархией.
Между тем в Тушине, несмотря на то что Рожинский и другие начальные люди после бегства Лжедимитриева должны были вступить в соглашение с
королем, большая часть войска хотела искать бежавшего царика и помогать ему овладеть Москвою. Марина оставалась в Тушине; бледная, рыдающая, с
распущенными волосами ходила она из палатки в палатку и умоляла ратных людей снова принять сторону ее мужа, хотя положение ее при самозванце
было самое тяжелое, как видно из переписки ее с отцом. Из одного письма узнаем, что старый Мнишек уехал из Тушина в сердцах на дочь, не дал ей
благословения. Из этого же письма узнаем об ее отношениях ко второму мужу: она просит отца, чтоб тот напомнил об ней Лжедимитрию, напомнил о
любви и уважении, какое он должен был оказывать жене своей. В другом письме Марина говорит: «О делах моих не знаю, что писать, кроме того, что в
них одно отлагательство со дня на день: нет ни в чем исполнения; со мною поступают так же, как и при вас, а не так, как было обещано при отъезде
вашем. Я хотела послать к вам своих людей, но им надобно дать денег на пищу, а денег у меня нет». Но дух ее не ослабевал, она не хотела
отказываться от цели, для которой пожертвовала всем, переезжая из стана Сапеги в Тушино; самая великость жертв, ею принесенных, делала цель эту
для нее еще драгоценнее и отнимала возможность возвратиться назад. В ответ родственнику своему Стадницкому, который уведомлял ее о вступлении
короля в московские пределы, Марина писала: «Крепко надеюсь на бога, защитника притесненных, что он скоро объявит суд свой праведный над
изменником и неприятелем нашим (Шуйским)». В этом письме собственною рукою приписала: «Кого бог осветит раз, тот будет всегда светел. Солнце не
теряет своего блеска потому только, что иногда черные облака его заслоняют». Эти слова Марина прибавила потому, что Стадницкий в письме своем не
дал ей царского титула. Замечательно письмо ее к королю, в котором она прибегает под его защиту и желает счастливого окончания его предприятиям;
Марина пишет: «Разумеется, ни с кем счастье так не играло, как со мною: из шляхетского рода возвысило оно меня на престол московский и с
престола ввергнуло в жестокое заключение. После этого, как будто желая потешить меня некоторою свободою, привело меня в такое состояние, которое
хуже самого рабства, и теперь нахожусь в таком положении, в каком, по моему достоинству, не могу жить спокойно. Если счастие лишило меня всего,
то осталось при мне, однако, право мое на престол московский, утвержденное моею коронациею, признанием меня истинною и законною наследницею,
признанием, скрепленным двойною присягою всех сословий и провинций Московского государства». |