Если не считать обитателя клетки, зал был совершенно пуст; Хоукмун вошел и осторожно приблизился к узилищу.

То самое тоскливое, мучительное бормотанье исходило именно отсюда, хоть это и казалось невозможным. Должно быть, акустика странного зала настолько усиливала его.

Подойдя к клетке, Хоукмун увидел лишь силуэт человека – слишком уж тусклым был свет.

– Кто ты? – позвал он. – Пленник Безумного бога?

Стоны замерли, человек закопошился. Прозвучал глубокий и гулкий печальный голос:

– Да, можно сказать и так. Самый несчастный пленник на свете.

Теперь Хоукмун смог его разглядеть получше. У обитателя клетки была длинная, напряженно вытянутая шея, очень худое тело. Копна седых, свалявшихся от грязи волос топорщилась на голове, с подбородка на целый фут свисала жидкая и не менее грязная борода, над которой нависал крупный крючковатый нос. В глубоко посаженных глазах светилось тихое безумие.

– Но тебя можно спасти? – спросил Хоукмун. – Может, мне разжать прутья?

Человек пожал плечами.

– Дверь клетки не заперта. Меня удерживают не прутья. Я заперт внутри своей несчастной головы. О, бедный я, бедный!

– Кто ты?

– Когда-то я был известен как Стальников из прославленного рода Стальниковых.

– И тебя поработил Безумный бог?

– Да. Поработил. Именно так. – Узник в незапертой клетке повернул к Хоукмуну огромную голову с тоскливыми глазами. – А ты кто такой?

– Я Дориан Хоукмун, герцог Кёльнский.

– Германец?

– Когда-то Кёльн был частью страны, именовавшейся Германия.

– Я боюсь германцев. – Стальников забился в дальний конец клетки, подальше от Хоукмуна.

– Не нужно меня бояться.

– Не нужно? – Стальников хихикнул, и безумный смешок заполнил весь зал. – Не нужно? – Он сунул руку под одежду и вынул что-то, прикрепленное к цепочке у него на шее. Вещица засветилась глубоким красным светом, словно огромный рубин, подсвеченный изнутри, и Хоукмун увидел на ней символ Рунного посоха. – Не нужно? Значит, ты не тот германец, который пришел, чтобы отнять у меня силу?

Хоукмун ахнул.

– Красный Амулет! Откуда он у тебя?

– Как же, – проговорил Стальников, поднимаясь на ноги и жутко улыбаясь, – я снял его тридцать лет назад с тела воина, которого выследили и убили мои приближенные. – Он погладил амулет, и тот вспыхнул так, что едва не ослепил Хоукмуна. – Вот он, Безумный бог. Вот источник моего безумия и моей силы. Вот он и держит меня в плену!

– Так это ты Безумный бог! Где моя Иссельда?

– Иссельда? Девчонка? Эта новенькая со светлыми волосами и нежной белой кожей? А зачем тебе?

– Она моя.

– И тебе не нужен амулет?

– Мне нужна Иссельда.

Безумный бог захохотал, и его смех заполнил весь зал, задрожал во всех уголках кривого дворца.

– Так забирай ее, германец!

Он захлопал своими клешнями, все его тело задергалось, словно марионетка, и клетка бешено затряслась.

– Иссельда, девочка моя! Иссельда, послужи своему хозяину!

Из недр зала, из того места, где потолок почти касался пола, выбралась девушка. Хоукмун видел ее силуэт, но в полумраке не мог с уверенностью сказать, действительно ли это его возлюбленная. Он убрал меч в ножны и шагнул к девушке, всматриваясь в ее черты.