|
Роберт тенью двигался по комнате, не приближаясь к Трише, и в данный момент такое положение вещей ее вполне устраивало. Она не хотела видеть его лицо и уж тем более не хотела, чтобы он видел ее. У Триши было ощущение, что она раздета донага, избита до синяков и оплевана. Перед ее глазами снова и снова вставали Эндрю и Юна, исступленно целующие и ласкающие друг друга, задранный подол платья Юны, Триша снова и снова слышала их стоны и вздохи, полные страсти. И это при том, что ее отношения с Эндрю можно было назвать нежной привязанностью, но уж ни в коем случае не всепоглощающей животной страстью! Из Эндрю получился бы великолепный актер, с горечью подумала Триша, он очень убедительно разыгрывал влюбленного. А Юна… лучшая подруга, называется!
Триша испытала острое чувство гадливости и унижения. Она посмотрела на свое платье. Эндрю не делал поползновений задрать его подол или опустить низкий лиф еще ниже, чтобы обнажить прикрытую им грудь. За весь вечер он даже ни разу не погладил ее по бедру, и она – наивная дурочка! – вообразила, что из уважения к ней Эндрю сдерживает свою страсть. На деле же он собирался заняться с ней любовью только тогда, когда его вынудят к этому обстоятельства, то есть в первую брачную ночь, но и тогда представлял бы на ее месте Юну, чтобы выдержать «испытание». Триша снова содрогнулась от отвращения – и к Эндрю, и к себе, за то, что была слепа и наивна. Из коридора донесся смех – кто-то прошел мимо закрытой двери кабинета. Этот звук вернул Тришу к действительности и напомнил о приеме – приеме по случаю ее помолвки. Золотоискатель и богатая наследница. Только она никакая не наследница, да и богатств никаких нет. Триша не могла понять, почему у Эндрю вообще возникла такая идея, ведь еще в самом начале их знакомства она рассказала ему печальную историю, касающуюся ее родства с семейством Мак-Кинли. Послышалось звяканье стекла о стекло. – Вот, выпейте. Триша не осознавала, что сидит с закрытым глазами, пока ей не пришлось их открыть. Перед ней сидел на корточках Роберт Кэссиди. Белый треугольник рубашки между лацканами черного смокинга, казалось, светился в темноте, озаряя снизу квадратный подбородок. Роберт поднес к губам Триши стакан с каким-то ароматным напитком и повторил: – Вот, выпейте, вам немного полегчает. Она без колебаний взяла стакан и сделала глоток. Бренди – а именно оно было в стакане – обожгло Трише язык, но, когда она заставила себя проглотить крепкий напиток, по телу разлилось приятное тепло. Роберт тоже выпил. – Ч-что в-вы с-слышали? – пролепетала Триша, заикаясь. Роберт молчал очень долго. Триша уже не надеялась дождаться ответа, когда наконец он выпрямился в полный рост и тихо сказал: – Почти все. Триша отвела взгляд. Ее гордости, от которой и так мало что осталось, был нанесен еще один удар. Значит, Роберт Кэссиди стоял в сторонке и наблюдал, как втаптывается в грязь все, что было ей дорого. – Что вы там делали? Из коридора снова донесся взрыв смеха – словно в насмешку над ее страданиями. Триша невольно задалась вопросом, кто еще из гостей знал правду об истинных мотивах Эндрю. Быть может, неприглядная правда известна всем, кроме нее? А Роберт? Знал ли он заранее, что услышит? Триша посмотрела на его чеканный профиль. – Вы не случайно оказались на террасе, не так ли? Вы догадывались, что произойдет, и решили понаблюдать за спектаклем из укромного уголка? Роберт повернул голову, в упор посмотрел на Тришу и язвительно рассмеялся. – По-вашему, я похож на сексуального извращенца – знаете, есть такие вуайеристы, любители подглядывать за парочками? – Мне не до смеха. Он посерьезнел. – Вы правы, ничего веселого в этом нет. |
