– Да, – ответил капитан, несколько ощетинившись. – Он явился к нам днем, изъявил желание вступить в роту, и я принял его. Я вспомнил, что уже видел его, и также вспомнил, что он отличный лучник. Парень сказал, что у его опекуна нет возражений.

Я сухо улыбнулся:

– И ты ему поверил?

– Все роты недоукомплектованы. Если бы я отказался, другой капитан охотно принял бы его к себе.

– Джордж, Хью Кертис не тот, кем себя называет. Он даже не юноша. Это девушка, родная сестра умершего Хью. Она изображала его много лет.

Мой собеседник недоуменно уставился на меня:

– Как так?

– Этот несчастный, то есть ее опекун Николас Хоббей, заставил ее изображать брата ради собственной выгоды. Он во всем сознался. Джордж, прошу тебя, давай поднимемся вверх на ют. Я покажу тебе.

– А ты сумеешь туда подняться? – с сомнением спросил Ликон.

– Сумею. Если поможешь. Прошу тебя.

Джордж посмотрел мне в глаза:

– Ты понимаешь, что тебе надо убраться с этого корабля как можно скорее? У борта на воде можно найти лодку – из тех, что курсируют между кораблями и берегом с посланиями.

– Я должен взять с собой Эмму Кертис. Я и так слишком далеко зашел, наперекор всем врагам.

Ликон оглядел крохотную каморку, где я провел ночь, вновь тряхнул головой и коротко сказал:

– Пошли.

– Еще раз благодарю тебя, Джордж.

Когда я шагнул к выходу, мое облачение зацепилось за доску. Я отшвырнул провонявшую и грязную мантию, сорвал с головы шапку и, оставшись в рубашке и штанах, последовал за Ликоном, прочь из крошечной кладовки. Однако выйдя за дверь, я сразу же услышал пушечный выстрел. Он прогремел достаточно близко.

Рядом с каморкой, возле каждой пушки стоял наготове расчет в полдюжину артиллеристов, обнаженных по пояс или в рубахах. Пушечные порты были открыты. Было душно, разило вонью немытых тел… Каждый из пушкарей занимал вполне определенное место: один держал в руках длинный ковш, другой – деревянный пальник и тлеющий фитиль, готовый запалить порох, а у ног третьего лежало чугунное ядро. За пушками стояли солдаты, следившие за офицером, одетым в дублет и брюки, с мечом у пояса и свистком на шее, расхаживавшим вдоль по промежутку между двумя рядами орудий. Люди повернули к нам утомленные и напряженные лица. Шагнув вперед, офицер гневно посмотрел на меня:

– Какого черта… кто вы? Кто посадил вас туда?

– Помощник казначея Уэст, – начал объяснять я. – Он…

Наверху лестницы прозвучал громкий свисток, и офицер преградил нам путь движением руки:

– Остановитесь! Подождите здесь!

Свист наверху был сигналом. Офицер дунул в собственный свисток, и на моих глазах развернулось другое учение. Расчеты пришли в движение, действуя быстро и изящно. Чугунные пушки заряжали через казенную часть, а бронзовые, отодвинув их для этого – через дуло. В отверстия наверху пушек засыпали порох, и бронзовые орудия катнули вперед, ослабив веревки, привязывавшие их к стенкам. От этого движения палуба опять задрожала. Каждый пушкарь поднес фитиль к запалу, а их помощники уже изобразили, что насыпают туда порох из фляги. Затем все замерли на месте, на полминуты образовав живую картину… Наконец прозвучал новый свисток. Пушки вкатили внутрь, из них извлекли ядра. Все заняли исходные положения. Офицер произнес:

– Неплохо. Мы устроим им хорошую канонаду! – Он кивнул нам.