– Еще стрел, – проговорил кто-то из солдат, оказавшихся у двери.

– Выдайте им, – отозвался чей-то голос. Моряки взяли ящик и понесли его к лестнице, уходившей наверх. Ловко поднявшись, они затем снова спустились и заняли прежние места в дверях. Мы с Ликоном поднялись на верхнюю палубу кормовой надстройки – на солнечный свет и под другую сеть, прикрепленную к охватывавшим палубу деревянным опорам. Ют оказался намного длиннее верхней палубы, и там было столь же многолюдно. В этом месте находилась примерно половина роты Ликона. Десятка по два солдат стояли возле открытых люков вдоль каждого борта корабля, а еще несколько оставались за их спинами, дабы заменить павших. По палубе взад и вперед неторопливо расхаживал Снодин с суровым выражением на одутловатом лице. Заметив меня, он сперва удивился, а потом нахмурился. Подобно солдатам с нижней палубы, на многих были шлемы и стеганые джеки… Чуть поодаль Голубь щеголял ярко-красным бригандином, выигранным у Угрюма. Стрелки держали в руках луки с натянутой тетивой, наклоняя их так, чтобы верхние концы их не касались сети над головой. На поясе у них были колчаны, на руках – рукавички для стрельбы. Открытый ящик со стрелами находился посреди палубы. То тут, то там вереницу стрелков прерывали артиллеристы с подвертлюженными пушечками. Их тонкие шестифутовые орудия были прикреплены к поручню поверх люков. Пушки были готовы к делу, их стволы смотрели в небо, а длинные казенные части опирались о палубу. Расположившись в дальней оконечности юта под огромным флагом, сэр Франклин Гиффард с выражением мрачной решимости оглядывался вокруг. Через открытую крышку люка я увидел море, волновавшееся в сорока футах под ногами, и невольно сглотнув, отвернулся, но затем вновь оглянулся, не в силах отвести глаз.

Отсюда, сквозь открытые люки в задней части юта, я видел не только наши корабли и далекие корабли французов, как будто бы остававшиеся на том же месте, что и вчера, но и стоявшие примерно в полумиле французские галеи. Четыре огромных лоснящихся судна подступали к нам. Стоя кормой друг к другу, словно колесо с четырьмя спицами, они неспешно поворачивались на искрящейся воде: так, чтобы по очереди обстреливать нас из носовых орудий. Блестели весла, темнели силуэты орудий… Им противостояли несколько наших галеасов, таких жалких по сравнению с противником! На моих глазах над одним из орудий взвился клуб дыма, когда галея выстрелила в один из наших кораблей, находившихся дальше в линии. Над водой прокатился грохот.

Повернувшись, я посмотрел на ряд стрелков. Карсвелл и Ллевеллин были возле ближних люков, за ними виднелись другие знакомые лица, блестящие от пота. Разглядеть Эмму в ряду стрелков было непросто, однако я заметил ее в шлеме и джеке на самой корме. В руках ее был тот же самый прекрасный и изящный лук с роговыми наконечниками, памятный мне по Хойленду. Когда девушка увидела меня, лицо ее побагровело от ярости, а рука невольно потянулась к горлу. Ликон посмотрел на нее. Взгляды их соприкоснулись. Покрытое оспинами лицо Эммы на мгновение дрогнуло, но потом снова сделалось невозмутимым.

Сэр Франклин тоже заметил нас. Хмурясь и опустив руку на эфес, он прошествовал между рядами солдат. Вне сомнения, Гиффард был изумлен моим новым появлением, на сей раз на борту «Мэри-Роз». Я направился к нему следом за Джорджем. Внезапное дуновение ветра взъерошило мои волосы. Корабль чуть качнуло, и несколько стрелков и пушкарей переступили с ноги на ногу. Приблизившись к Франклину, Ликон, пригнувшись, зашептал ему что-то на ухо. В этот самый момент с главной палубы донеслись свистки и возгласы.