Подумал и дописал: «Элла погибла, несчастный случай. Шефа допрашивает полиция. Вы пока за старшую. Я буду к обеду, если что, звоните». Подписался, накинул куртку и выскочил в коридор, словно за ним гнались.

Жизнь как в детстве показалась ему нереальной; он был сам по себе, а мир – сам. Пока не ударился локтем, зашипев, о поручень в лифте, морок не прошёл. А вот от боли тут же сгинул. Внизу уже стояли самые ранние пташки из числа работников многоэтажного здания: кому не спалось, кто не успел вчера завершить все дела, а некоторые – это читалось в глазах – выслуживались, каждое утро стараясь прийти на работу раньше начальника.

Есть же идиоты, которые ценят это выше эффективности.

Джипа шефа на месте не было. Наверное, это хороший знак – собирались отпустить после разговора в управлении полиции. «Логан» за ночь остыл и намок от висящей в воздухе водяной взвеси. Антон залез в машину, завёл двигатель и включил всё сразу: «дворники», печку, магнитолу, фары. Мёртвое до поры железное чудовище задышало, засвистело резинками по стеклу, рыкнуло мотором, приятным баритоном сообщило из колонок, что в Руздале сегодня от семи до двенадцати градусов тепла, повышенная влажность и туман. А теперь – песня!

Радио всегда умиляло Мякиша своим наивным идиотизмом, возведённым в ранг искусства. Впрочем, телевидение было ещё хуже, а уж смердящая помойка сети обгоняла предыдущих властителей умов с большим запасом.

– Исполнение желаний… – он откинулся на спинку водительского сидения и прикрыл глаза. Спать не хотелось, выспался, а вот думалось так значительно лучше. – Счастья всем, даром, и пусть никто не уйдёт опущенным.

Он покопался в кармане жестом старого курильщика: так они обычно достают сигареты и зажигалку, не глядя, абсолютно уверенные, где что лежит. Но целью были не раковые палочки – курить он бросил.

Или нет?

Или да?

Антон с ужасом понял, что больше ни в чём не может быть уверен. Ни где он, ни кто, ни зачем. А ведь так замечательно начинался вчерашний день…

Он вырулил с парковки, пропустил пару машин на проспекте и влился в крепнущий утренний поток железных коней, несущих своих несчастных владельцев в рабство до вечера. Сам Мякиш ехал домой, надо было всё-таки почистить зубы, принять душ и переодеться. Из всей одежды не вонял жилым духом, наверное, только галстук, да и тот был под подозрением.

Каждый раз, когда он возвращался в их с женой и дочерью тесную квартиру, в душе возникало противоречие, желание развернуться с половины дороги и… А что – и? К Полине? Там он желанный гость, но не более, чем гость. Нужно пожить с человеком, притереться к нему, принюхаться – это только у собак всё просто и быстро, а людям, да ещё с возрастом, всё сложнее и сложнее.

Маша давно потеряла очарование молодости, стала равнодушной толстомордой стервой, но оставалась всё же частью его дома. Его семьи, пусть они и спали в разных постелях уже три года. Или больше?

На перекрёстке с бульваром Покорителей Бюджета опять пробка. Это вчера они с охранником господина Ерцля проскочили пустое пространство без заминок, а утро – такое утро. Авария. Носатый китайский джип явно проскакивал на красный перед автобусом и не рассчитал силы. Его владелец сокрушённо бродил вокруг покалеченного коня, орал что-то в телефон, пиная ни в чём не повинные колёса. Водитель автобуса даже не вышел из кабины, только опустил стекло и задумчиво курил, добавляя к туману клубы табачной копоти. На лице его оставалось равнодушие ведомого на эшафот батрака.

– Это вы удачно встретились, – проворчал Антон, хрустя шинами по разбитому пластику фар, уворачиваясь от стремящегося всех обогнать грузовика, матерясь и прищуриваясь.

За перекрёстком всех подряд тормозил наряд дорожной полиции. Двое уставших от всего мужиков в блестящих светоотражателями накидках методично взмахивали жезлами, подходили к машинам и проверяли документы.