Городок Френдшип стоял в его списке на 2 769-м месте. Не потому что он так мал и незначителен – ведь Нью-Йорк, к примеру, вообще значится 3 114-м на очереди! Просто маршрут Санта-Клауса был выверен с точностью до десятой доли секунды и разработан с таким расчетом, чтобы не пришлось делать ни одной петли или крюка. Иначе кто-то из ребятишек может так и не дождаться своего подарка.

У Санта-Клауса было прекрасное настроение. Он не помнил точно, какой это по счету его рождественский вылет, но почему-то упорно казалось, что – юбилейный. Погода стояла прекрасная. Рождаемость на планете подскочила еще на 0,6 процента. Большинство детишек – умницы, а те, кто не дотягивает до этого уровня, в Новом году обещают непременно дотянуть. К сожалению, многие из родителей опять поупивались по случаю праздника, но так было всегда. Тут Санта-Клаус был бессилен что-либо изменить. И, как индивидуум, сполна наделенный мудростью, он умел не расстраиваться из-за того, из-за чего расстраиваться не имело смысла.

Маршрут представлял собой спираль, которая раскручивалась вслед за часовыми поясами – с востока на запад. Потому к Френдшипу Санта-Клаус подлетал со стороны залива Мэн. Упругий океанский ветер подгонял его волшебные санки. Контейнеры уже наполовину опустели и погромыхивали на виражах.

– Тихая ночь, святая ночь... – мурлыкал себе под нос Седобородый Безумец.

Он включил габаритные огни и пошел на снижение. Обычно при этом маневре снизу ему подмигивали разноцветные елки, указывая границы посадочной полосы. Но на этот раз Клаус не увидел под собой ничего, кроме разинутой пасти ночи. Лишь какая-то звездочка – неяркая, словно при- хворавшая – светилась в самом центре городского парка.

Седобородый Безумец позвонил в колокольчик, который висел справа от приборной панели.

Над Френдшипом разнесся пронзительный серебристый звон. Но в ответ не донеслось ни звука – город спал без задних ног, потому что восемь часов уже давно минуло.

Санта-Клаус почувствовал, как внутри его злокачественной опухолью разрастается тревога. Он зашел на дополнительный вираж и, свесившись из санок, внимательно всмотрелся в окна.

Святой Патрик!.. Ни на одном окошке не оказалось даже засохшей веточки омелы (ведь, как вы помните, по распоряжению мистера Кефирсона все запасы омелы и разноцветных ленточек в преддверии нашествия были вывезены на городскую свалку)!

Это было уже слишком. Волшебные санки Седобородого Безумца тут же стали заваливаться набок, словно подбитый аэроплан. Санта-Клаус еще раз лихорадочно пробежал глазами по спискам – никакой ошибки нет!.. Городок Френдшип, а в нем – шестьсот девяносто пять ребятишек – вот они все здесь, в тетради!

Только почему их не видно на улицах?

И Санта-Клаусу стало до того грустно, что он отпустил штурвал, позволив санкам лететь куда угодно, хоть на седьмое небо. Даже автопилот отключил – вот до чего расстроился. Однако хоть санки были и волшебные, ввысь они не взмыли, а по всем законам аэродинамики стали вворачиваться в крутой штопор.

В ушах Седобородого Безумца шумел ветер. В грузовом отсеке громыхали контейнеры, а навстречу неслась покрытая снегом земля, кое-где утыканная голыми пирамидальными тополями и закрытыми по случаю близящейся войны с призраками увеселительными аттракционами. Внизу был городской парк, в центре которого застыл в удивленной позе Отмороженный с китайским фонариком вместо носа (мистер Харви подарил его на следующий день после сражения с бойцами снежного легиона). Желтый свет фонаря и показался сверху Санта-Клаусу прихворавшей звездочкой.

Он крутнул штурвал, чтобы санки не врезались при падении в снеговика, и продолжал думать свою грустную думу. Нет, Санта-Клаус не рисковал разбиться при падении – ведь он все-таки не был человеком в полном смысле этого слова. Профессор Хичкок назвал бы его фантомоидом (а Клаусу было плевать на термины).