А что поджидало снаружи?

Дышать становилось всё труднее. Ещё немного и кислород перестанет поступать в мозг, после чего он умрёт от гипоксии или попросту задохнётся. Страх замкнутого пространства уже подкрадывался к самому краю и без того испуганного разума. Главное не запаниковать, чтобы не израсходовать весь кислород. Тогда есть шанс протянуть немного дольше.

Резкий запах горелого мяса заставил его зажать нос и затаить дыхание. С тем же успехом он мог ничего и не делать. Запах успел закрепиться в сознании. В горле першило, будто кто-то шлифовал его изнутри наждачной бумагой. Из глаз потекли горькие слёзы. Он тёр глаза, пытаясь унять жгучую резь. Кашель не заставил себя ждать. Вместе с ним пришли и рвотные позывы. Он повернулся на бок и съёжился в позе эмбриона, продолжая истошно кашлять, как больной туберкулёзом курильщик. От этого запах жареной плоти ещё сильнее проник в ноздри и вызвал новый приступ кашля. Каждое сокращение дыхательных мышц отзывалось страшной болью в груди. Он думал, что скорее загнётся от того, что выплюнет наружу лёгкие, чем от удушения.

Сильнейший удар в изголовье гроба на секунду заставил его забыть об омерзительном запахе и яростном кашле. Его подбросило вверх. Он стукнулся головой и издал короткий крик. После чего снаружи последовал новый удар, теперь в правый бок. Он не успел сгруппироваться и крепко приложился лицом к твёрдой внутренности гроба. Обивка ненамного смягчила удар, и из носа потекла кровь. Он чувствовал во рту её медный привкус.

Последовала серия мощных ударов с разных сторон. Его тело бросало из стороны в сторону в замкнутом пространстве деревянного ящика. Гроб кидало то влево, то вправо, словно на адовой карусели. И всё что он мог это сдерживать тошноту и защищать лицо руками.

Последний удар был такой силы, что даже крепкий гроб из твёрдой породы древесины не выдержал и затрещал как сломанная об колено палка. Он готов был поклясться, что слышал сухой треск.

И вот тогда, после наступившего затишья, он услышал другой звук.

Не может этого быть, в ужасе подумал он. Этого не может быть.

Он плыл. И плеск врезающейся в борта воды ни с чем нельзя было спутать.

Изголовье гроба поднялось, и тело Андрея съехало вниз. Он напрягся, ожидая очередной встряски. Вместо этого днище гроба заскоблило обо что-то шершавое, и он остановился. Шум воды не исчез, но стал глуше.

Головокружение отступило, и он с трудом справился с желанием облевать чрево для усопших, в котором был заперт. Потом собрал остатки сил и упёрся спиной в крышку. Хрустнули напружиненные позвонки. На этот раз препятствие поддалось, будто так и было задумано, и крышка со свистом откинулась в сторону.

Когда глаза привыкли к свету, он обнаружил, что причалил к берегу. Пляж с белым песком и разноцветные бунгало не оставляли сомнений в том, где именно он находился. Позади него лежало открытое море. Он быстро выбрался из гроба, обратил внимание, что кожа покрыта сажей и бросился оттирать лицо и руки в солёной воде.

Покончив с этим, и не зная, что делать дальше, он нетвёрдой походкой направился к своему домику, и через несколько шагов остановился, потому что увидел на веранде свою мёртвую жену. У него внутри всё похолодело, сердце оборвалось. Что привело её сюда…в этот галлюциногенный похмельный сон.

А спал ли он? Ну, конечно, он спал и ему пригрезился кошмарный сон.