|
Он преодолевает свои природные склонности, о которых нельзя сказать, что они грубы или недостойны мужчины, потому что очень любит и хорошо знает музыку и живопись. В то же время молодой лорд сохраняет страсть ко всякому виду спорта, особенно к охоте. Но он не позволяет себе из-за этих развлечений пренебрегать делами нижней палаты. Работает в комитетах, председательствует на публичных собраниях по санитарным вопросам или проектам общественных улучшений и выполняет эти обязанности хорошо. Он еще не произносит речей, но ведь он заседает в парламенте только два года и, слушаясь мудрого совета отца, не станет выступать до третьего года. Но он не лишен влияния на знатную молодежь своей партии и заключает в себе тот материал, из которого со временем легко может быть вырезана одна из коринфских капителей кабинета. В глубине души он убежден, что его партия шагает слишком далеко и слишком быстро, но с этой партией он охотно пойдет хотя бы до самого Эреба, хотя сам Тэтфорд предпочел бы, чтобы она пошла в другом направлении. В остальном это приятный молодой человек с блестящими глазами, живым, веселым характером, и в часы отдыха от общественных обязанностей вносит солнечный свет в усталую охотничью компанию и свежий ветерок в жаркие бальные комнаты.
— Любезный друг, — сказал лорд Тэтфорд, бросая сигару, — я вполне понимаю, что вам скучно — вам нечего делать. — А что я мог бы делать? — Работать. — Работать? — Да, вы достаточно даровиты, чтобы ощущать, что у вас есть ум, а ум это неугомонный обитатель тела, он жаждет занятия, и притом регулярного. Он нуждается в ежедневном упражнении. Вы даете такое упражнение вашему уму? — Право, не знаю, но мой ум постоянно занят то тем, то другим. — Беспорядочно, без определенной цели. — Да, это так. — Садитесь писать книгу — это упражнение столь необходимое вашему уму. — Мой ум вечно пишет книгу, хотя и не издает ее, вечно отмечает впечатления, выдумывает происшествия или исследует характеры, и, между нами, я думаю, что теперь я скучаю меньше прежнего. А вот другие окружающие надоедают мне больше чем прежде. — Потому что у вас нет цели, общей с другими. Баллотируйтесь в парламент, присоединитесь к какой-либо партии, и у вас будет цель. — Неужели вы серьезно хотите уверить меня, что вам не скучно в нижней палате? — Мне часто надоедают ораторы, но не борьба между ними. Жизнь Нижней палаты имеет особую прелесть, которую трудно понять постороннему. Однако человек, который побыл в гуще этой жизни, чувствует себя одиноким и сданным в архив, если лишится места, и даже ропщет, если прихоти рождения перенесут его в более спокойную атмосферу верхней палаты. Испытайте эту жизнь, Чиллингли! — Я попробовал бы, если бы был ультрарадикалом, республиканцем, социалистом и решил ниспровергнуть существующий строй, потому что тогда борьба была бы действительно очень серьезной. — Но разве вы не могли бы так же серьезно выступать против революционно настроенных джентльменов? — А разве вы и ваши лидеры боретесь с ними? Я этого не нахожу. Тэтфорд помолчал. — Что ж, если вы сомневаетесь в принципах моей партии, присоединяйтесь к другой. Я и многие другие из нашей партии были бы рады видеть консерваторов более сильными. — Я уверен в этом. Ни одному благоразумному человеку не может быть приятно, чтобы его сбила с ног напирающая сзади толпа. Да и толпа действует не так опрометчиво, когда видит выставленный против нее сильный отряд. Но мне кажется, что в настоящее время консерватизм может быть только тем, что он есть, — партией, объединившейся для сопротивления, но не для созидания. Мы живем в такую эпоху, когда процесс уничтожения действует слепо, как бы побуждаемый Немезидою, такой же слепою, как он сам. |
