– Я не знала.

– Она якобы сказала мужу, что поезд идет не вовремя. Он не понял, что она имела в виду. А потом ее нашли на железнодорожных путях за Арлёвом. Она завернулась в одеяло, чтобы медики со «скорой» не перепачкались.

– Зачем она так поступила?

– Кто бы знал. Она только записку оставила на кухонном столе: «Я на поезд».

– Однако ты стала профессором. А я – судьей.

– Карл Андерс. Помнишь его? Он еще жутко боялся облысеть. Почти всегда молчал. Но на собрания неизменно являлся первым. Он стал священником.

– Не может быть!

– В свободной церкви. В Шведском миссионерском союзе. До сих пор там. Летом ездит по стране и проповедует в палатках.

– Шаг‑то, пожалуй, невелик.

Карин посерьезнела:

– Нет, по‑моему, шаг все же большой. Мы не должны забывать всех тех, кто продолжал бороться за другой мир. Посреди хаоса, где мельтешили вперемешку десятки политических теорий, все же гнездилась вера, что в итоге разум победит. Разве с тобой было не так? Во всяком случае, помнится, мы тогда часто говорили об этом. Что просвещение в итоге не может не победить.

– Верно. Хотя то, что когда‑то казалось простым, постоянно усложнялось.

– Разве это не должно было пришпорить нас еще сильнее?

– Конечно. Может, еще не поздно. Но я завидую всем тем, кто не отступился от своих идеалов. Или от своих осознанных представлений. О том, как выглядит мир. И почему. Завидую тем, кто до сих пор сопротивляется. Ведь есть же такие.

Ужин они готовили вместе. Карин рассказала, что через неделю едет в Китай на большую конференцию по раннему периоду династии Цинь, первый император которой заложил основы единого китайского государства.

– Каково было оказаться в стране, о которой мечтала в юности?

– Впервые я поехала туда в двадцать девять лет. Мао уже не было, все менялось. Я испытала огромное и резкое разочарование. Пекин – город холодный, сырой. Тысячи велосипедов стрекотали как кузнечики. Позднее я поняла, что они все‑таки осуществили в стране неслыханный переворот. Люди одеты‑обуты. В городе я не видела голодных, не видела нищих попрошаек. Помню, мне было стыдно. Ведь я, прилетевшая из здешнего богатства, не имела права смотреть на тамошнее развитие с презрением или свысока. Мне опять стала по душе мысль о китайской пробе сил. Именно тогда я и решила заняться китаистикой. До того планировала будущее иначе.

– И как же?

– Ты не поверишь.

– Выкладывай!

– Я хотела стать профессиональным военным.

– Почему?

– Ты стала судьей. Почему у людей возникают те или иные замыслы?

После ужина они вернулись в зимний сад. Снаружи фонари освещали белый снег. Карин дала Биргитте кофту, потому что стало холодать. За ужином они пили вино. Биргитта чувствовала себя слегка под хмельком.

– Едем со мной в Китай, – предложила Карин. – Билет на самолет стоит не слишком дорого. У меня наверняка будет в гостинице просторный номер. На двоих места хватит. Как раньше. В летних лагерях, бывало, жили в одной маленькой палатке – ты, я и еще три девчонки. Ночевали чуть не на голове друг у друга.

– Не могу, – отозвалась Биргитта. – Я выздоровела, пора на работу.

– Едем. Работа может подождать.

– Я бы не прочь. Но ты ведь, наверно, опять туда поедешь?

– Разумеется. Только в наши годы не стоит ждать без нужды.

– Мы долго проживем. Состаримся.

Карин Виман не ответила. Биргитта поняла, что опять высказалась невпопад. Муж Карин умер в сорок один год. С тех пор она вдовеет.