|
К чему было лететь целых семь часов на Восток, чтобы еще раз в этом убедиться… Только зря денежки на ветер пустил! Умные-то писатели сидели всю жизнь, как пни, в своих имениях и все из головы выдумывали. Впрочем, те, которые путешествовали, — тем более. Взять того же Николая Гумилева. Путешественник, дуэлянт, смельчак. Воспел Африку, озеро Чад и испанских конкистадоров. А ведь он тоже, если вдуматься, все это выдумал… В музее-квартире Ахматовой на Фонтанке, в стеклянной витрине выставлены «диковинки», которые первый муж Анны Андреевны, как раз-таки Николай Гумилев, привез из дальних странствий. И что же? Обычная сувенирная рухлядь, какой на любом восточном базаре навалом. Африканский барабан, обтянутый кожей носорога, трость с костяным набалдашником и все в таком же духе. В наше время хоть в Анталье, хоть в Египте, хоть в Тунисе все это можно запросто в любой лавке купить, причем недорого. А почитаешь стихи Гумилева — мурашки по коже. Выходит, настоящий поэт, как царь Мидас, все, к чему прикасается, обращает в золото. В общем, важен лишь угол зрения, так что нечего попусту мотаться по свету, рисковать здоровьем и денежки тратить. А факты можно и в книжках вычитать».
Размышляя примерно таким образом, Башмачков едва не толкнул хрупкую китаяночку в прозрачном белом халатике, выскочившую перед ним из подвала, как чертик из табакерки. — Масаза! — игриво шепнула она, стрельнув в Башмачкова раскосыми и горячими, как угольки, глазками. — Чего? — угрюмо проворчал Башмачков, не собираясь останавливаться. — Масаза! — таинственно повторила «игрушечная» девушка. «Массаж! — догадался литератор и замер, как вкопанный. — Настоящий китайский массаж! А вдруг, — сладко обмер он, — еще и эротический? «Горячая» сцена для романа «Притоны Шанхая» сама плывет в руки! Тут ведь подробности важны, черт побери, каждый маленький нюанс, каждая деталь… Чтобы все потом не раз посмаковать, описать «по правде», без «туфты». А потом — знай печатай себе целый год этот «эротоманский роман» в каком-нибудь глянцевом мужском журнале и не думай про хлеб насущный». Однако в следующую секунду Башмачков со всего маха плюхнулся с небес на землю и опасливо подумал: «Представляю, почем тут все это…». — Минимум-миниморе, — сладко пролепетала «кукольная» китаяночка, словно прочитав его мысли и обрадовавшись, что иностранец остановился аккурат возле «нужной» двери. — Скока-скока? — деловито поинтересовался Башмачков, ощупывая в карманах джинсов изрядно похудевшие за последние дни пачки юаней. Китаяночка, видимо, не особенно доверяя своему русскому языку, сунула прохожему тоненький прайс-лист с расценками. — Ого! — удивился Башмачков. — Вполне терпимые цены. Терпимые цены в доме терпимости, — не удержавшись, привычно скаламбурил он и усмехнулся, — даже дешевле, чем в Москве и Питере. К тому же, массаж в моем возрасте — отнюдь не роскошь. Замучил застарелый «писательский» остеохондроз, да и радикулит порой прихватывает… Он еще пару секунд поколебался, потом решительно кивнул и двинул за чаровницей в полупрозрачном халатике. Башмачков даже стал насвистывать что-то романтичное себе под нос. То ли Моцарта, то ли Шуберта, он и сам не помнил. Да какая разница! Наконец-то жизнь принимала интересный оборот… Навстречу вышла вторая китаянка, еще более «кукольная» и хорошенькая, чем та, что «сняла» его на улице. — Надо здать одна минута, — скала она. — Там зенсина. — Здесь столько женщин, зачем же нам ждать еще одну? — не въехал Башмачков, слегка занервничав. |
