Пламя отражалось в глазах, окрашиваясь цветами ужаса.

– Я пришел повидать Кайрендал, – повторил Делианн. – У меня нет времени на любезности.

В воздухе перед ним соткалось палевое мерцание, и из ниоткуда, будто сквозь невидимую полуоткрытую дверь, выступила высокая фея.

Она была выше Делианна ростом и еще стройней, изящная, словно парящий сокол. Вечернее платье на ней сверкало, будто сотканное из алмазных нитей. Платиновые волосы были подняты высоко над остренькими ушками и уложены в экстравагантную сложную прическу. Глаза мерцали отражением цвета денег, будто вложенные в глазницы серебряные монетки. Тонкие губы разошлись в безрадостной улыбке, обнажив длинные, игольно-острые зубки. Ноготь на указательном пальце правой руки был подточен и накрашен так, чтобы напоминать стальной орлиный коготь.

– Ты знаешь, – заметила она, – как показать себя. Ищешь работу?

Какое-то мгновение Делианн не мог заставить себя ответить.

– Кайрендал… – проговорил он сквозь завесу огня.

– Прошу прощения, – перебила она легкомысленно, – что встретила неподобающим образом. На мне слишком много одежды. Просто позор.

Она даже не повела плечами, но платье каким-то образом соскользнуло, собравшись лужицей у ног. Она шагнула вперед, нагая, как и Делианн, совершенно спокойная, и протянула ему руку:

– Так лучше?

У Делианна отвалилась челюсть. Соски Кайрендал были выкрашены в тот же цвет, что и глаза, и казались твердыми, как металл, под который маскировались. И в этот миг полнейшего остолбенения пламень, защищавший его, погас.

А он даже не заметил мерцания Оболочки Кайрендал и в какой-то тошнотворный миг осознал, почему: ее вообще не было здесь. Он видел перед собою фантазм, вложенный в его и только его разум из какого-то безопасного места. А покуда он пялился, Кайрендал перенастроила Щит над головой, отрезав его от Силы.

Ему показалось, что он свалял большого дурака.

Он только начал протягивать свою Оболочку в другую сторону, когда на голову ему кто-то набросил плотную сетку из тяжелых холодных нитей, и стоило ловушке сомкнуться, как видение Кайрендал и сброшенного платья перед ним сгинуло, будто стертое невидимой рукой. Тяжелая рука сбила перворожденного с ног, а он не мог притянуть к себе ни капли Силы, чтобы укрепить мышцы и разорвать сетку – на ней вспыхивали алые огни противочар, блокирующих все его попытки. Один из огров поднял пленника за ногу и сунул в сетку, как котенка, собрав ее наподобие мешка.

– Ты небоззь не ззнать, какие жжтуки у городззких в моде, пока бродижжь в пужже, а, лежжак?

3

Кресло было тяжелое. Очень крепкое – из толстых досок твердого клена и вдобавок прибитое к полу. Цепь, приковывавшая левое запястье Делианна к правой лодыжке, была намотана на перекладину между ножками.

Огру потребовалось не больше пяти минут, чтобы убедительно доказать вытряхнутому из мешка Делианну, что тот не сможет притянуть к себе достаточно Силы, чтобы зажечь свечку. Нечто неведомое в стенах комнаты отсекало чародея от источника колдовских чар так же надежно, как сетка. Доказательство по-огричьи было простым: он быстро, ловко и безжалостно измолотил Делианна ороговелыми кулачищами до потери сознания. Потом надел на пленника кандалы и ушел.

Делианн сидел лицом к голой серой стене. На ней виднелись смутные бурые разводы – должно быть, старая, не до конца стертая кровь. Извернувшись в кресле, Делианн мог наблюдать за входной дверью, но избитое тело при этом быстро наливалось болью. Вздохнув, чародей отказался от борьбы и уставился в стену. В комнате было зябко; кандалы леденили руку и ногу, по всему телу бежали мурашки.