— Ты над маменькой смеешься! — воинственные Ниночкины косички снова нацелились на него. — А моя маменька — самая лучшая, и она всегда права! Только сейчас чуть-чуть ошибается, но она немножко подумает, мы останемся, и она снова будет всегда права, ясно?

— Совершенно, — торжественно согласился Митя.

— Людмила? — отец вопросительно поднял брови. — Дети вроде как поладили. Хотя образованием девочки все равно следует озаботиться всерьез: будущей графине нужны манеры, а путешественнице — знания.

— Я… я подумаю, — поднимаясь, пробормотала тетушка. — Ниночка, идем. — они вышли. Ниночка оглянулась и строго на Митю насупилась — присматривала.

— Как думаешь, стоит сказать тетушке, что отпустить их мы всё равно не сможем. Родня Истинного Князя без защиты и присмотра — слишком большое искушение для всех, кто пожелает от нас чего-то добиться, — глядя им вслед, негромко спросил Митя.

— Всегда лучше, когда человек полагает, будто сам принимает решения, — покачал головой отец.

Глава 30. Очень важные разговоры. Разговор с альвом-евреем

Другие важные разговоры состоялись на следующий день.

Йоэль явился по своему обыкновению с утра. Не то чтоб совсем раннего, но измотанный вчерашними событиями Митя уснул, будто провалился в бездонную пропасть.

Пронзительный вопль Леськи:

— Спит паныч, умаяшись оне, никак вам туды не можна! — и громкий хлопок двери заставили его резко сесть в кровати и потянутся за подушкой, испытывая необоримое желание запустить ею в наглого альва.

И тут же он замер. Потому что на кровати, прямо поверх перины, едва заметно мерцая глубоким жемчужным блеском, лежали сорочки. Восхитительные. Строгие. Ни единой лишней детали. Абсолютное совершенство кроя и строчек. Безупречные.

Митя протянул к ним подрагивающие пальцы. Прикосновение к мягко переливающемуся альвийскому шелку были чистым, незамутненным наслаждением.

— Я, к вашему сведению, спал, — пробормотал Митя и в голосе его дрогнуло самое настоящее рыдание.

Глаза альва, восседающего на стуле с величием и изяществом наследного принца на троне, довольно блеснули:

— А мы с дядьями и матушкой — нет! Всю ночь шили. Примерьте, — альв легко спорхнул со стула и подтянул к себе саквояж. Ни безупречный цвет лица, ни безукоризненный костюм, ни собранные на макушке в вычурные косицы серебряные волосы — ничто не выдавало бессонной ночи.

— А пауков переловили? — спросил Митя, поглядывая на сорочки в благоговении и почти ужасе — вдруг исчезнут? Потому что две — нет, господа, вы не понимаете, действительно ДВЕ! — сорочки целиком из альвийского шелка… Такое разве что у самих альвов бывает. Не таких, как Йоэль, а тех, что совсем альвы, из-под Холмов.

— Ловим, — вздохнул альв. — Одного не хватает. Найдется, рано или поздно, главное, чтоб никто его не прибил, приняв за фомора. Или еще за какую нечисть. Предваряя ваш вопрос, сразу скажу, — он вскинул ухоженную ладонь, не давая Мите вставить слово, — их привезла моя мать, из Вены. Он… он был альвом. Мой отец. Только, это ведь для нас все альвы — лорды. А в реальности, даже альвийской, когда все лорды, кто-то должен быть лордом-золотарем. Ну, или лордом-садовником. Лордом-портным. Вот он таким и был: портным при альвийском посольстве в Австрийской империи. У них это, правда, именовалось, лорд-мастер Одеяний. Он даже и впрямь принадлежал какому-то из альвийских Великих домов…

«Дому Ивы, — подумал Митя. — Тут уж без сомнений»

— Ему нужны были помощницы для черновых работ.