— Никак нет, ваше высокоблагородие. — поклон Йоэля сделал бы честь любому из великих князей — идеально выверенный, невероятно грациозный и исполненный такого количества оттенков и смыслов, что даже самые большие знатоки светского этикета потеряли бы головы от восхищения. — Я присоединился несколько позже.

— Снова утренняя примерка? — хмыкнул отец — и видно было, что он ни единому слову не верит.

— Боролся с душевным волнением как мог ты же знаешь, для меня хороший сюртук — лучшее лекарство. — ровно ответил Митя. И вот ни словом же не соврал, что ж такое недоверие, даже обидно слегка.

— Неужто насчет сорочек альвийского шелка тоже договорились? — сейчас отец явно и недвусмысленно провоцировал. Какое коварство бить по больному!

— Увы, не в моих силах! — развел руками Йоэль, — да и откуда бы нам, простым провинциальным портным иметь аж альвийский шелк, ежели все поставки идут исключительно через посольство Альвиона в Петербурге, по собственному разумению лорда-посла.

— Вот именно, — кивнул отец. — А значит его контрабанда, случись она, не наносит ущерба империи и меня никак не касается. Как и все иное, не нарушающее закона и справедливости, — он оценивающим взглядом окинул все уменьшающуюся кучу железа, и снова испытывающе оглядел всех троих.

На миг Митя задумался. В справедливости того, что он сперва забрал железо, а потом отдал его законным хозяевам, он нисколько не сомневался. Но что касается законности… Она могла стать предметом обсуждений. А у него не было ни малейшего желания обсуждать уже завершенное дело. В будущее надо глядеть, в будущее.

— У меня есть долг и обязанности, но, мне бы хотелось, чтоб ты понял — тебя я готов защищать всегда, — тихо закончил отец.

Митя посмотрел на него испуганно: как можно, эдак откровенно при посторонних? Ингвар и Йоэль тоже явственно смутились и тут же деликатно ретировались в сторонку. Отец молча ждал, просто глядя сыну в лицо, настолько душевно уязвимый в своей внезапной открытости, что оттолкнуть его было бы поистине преступлением. На миг Митя даже почувствовал отчаянное желание кинуться к нему, вцепиться, как в детстве, и вывалить всё: жестокость ожидающей его судьбы, и тяжесть предстоящего решения. Ведь это же папа: умный-сильный-взрослый, лучше знающий… Он обязательно все решит и защитит!

Миг прошел быстро. Митя с силой потер обеими руками лицо, не заботясь о приличии это го жеста.

— Я — ценю. И благодарен. Мы пойдем, пожалуй, хорошо? А то катались долго, к реке ездили, у костра сидели. Признаю, засиделись, уж прости великодушно, но ведь ничего дурного не случилось, верно?

— И правда. Ничего, — эхом откликнулся отец.

— Увидимся дома, — не поднимая глаз, Митя попятился назад, ухватил Ингвара за рукав, приглашающе кивнул Йоэлю, и почти бегом кинулся прочь.

— А может все же стоит ему рассказать? — жалостливо спросил Ингвар. — Он бы вам помог.

Маме отец помочь не смог: и не потому, что был слаб, а просто потому, что это было не в его и ни в чьих силах. Мама умерла из-за него, Мити. Из-за того, что Моране-Темной потребовался Истинный Князь, и все остальное тоже только Митина забота. Не стоит впутывать еще и отца.

— Рассказать начальнику Департамента полиции как мы под прицелом пушек варяжского паро-драккара отобрали у местных промышленников ценных бумаг на двадцать четыре тысячи рублей, — меланхолично откликнулся Йоэль.

— Но ведь всё же было не так! — возмутился Ингвар.

— А выглядело именно так, — безжалостно припечатал Йоэль.