Все вместе и выехали в Коломну.

А следующим же днем я проверил, чему научились мои воины.

На другом берегу Оки установили щит из жердей.

— Ну, хлопцы, покажите мне свой меткий глаз! Поодаль, позади пушек собралась вся дружина. Всем было интересно поглазеть, как сработают пушкари.

А они суетились вокруг пушек, заряжая и старательно выверяя прицел.

— Готово, воевода! — задорно крикнул пушкарь.

— Первая пушка — пали!

Все замерли в ожидании. Пушкарь поднес к затравочному отверстию раскаленный на огне железный прут. Выплеснув легкую струйку дыма из затравни-ка, пушка бабахнула, подскочила и сдвинулась назад. Ядро не долетело до щита — упало на лед и взломало его, выплеснув фонтан воды.

— Мазила! — закричали в дружине. Я подошел к пушкарям:

— Спокойно, хлопцы, не конфузьтесь — пристреляться надо, к пушке привыкнуть. Одна пушка низит, другая — в сторону от прицела берет. С ней, как с конем, — свыкнуться необходимо.

Пока пушкари перезаряжали пушку, я скомандовал:

— Вторая, огонь!

Громыхнула вторая пушка. На этот раз ядро улетело дальше щита и вправо.

— Заряжай! Поправить прицелы!

На деревянных станинах пушки подпрыгивали, сбивали наводку, и после каждого выстрела их приходилось наводить снова. И все-таки после трех выстрелов дело пошло. Один выстрел в цель, второй… В щите зияли пробоины, хорошо видные даже издалека, с нашего берега.

— Молодцы, пушкари! Так держать! И чтобы по врагу стреляли так же метко!

Пушкари стояли, разглядывая пробитый щит, чумазые от порохового дыма, но счастливо улыбались. Доволен был и я. Осознание того, что в городе теперь есть пушки, повышало боевой дух воинов. Ведь неприятель, заслышав пушечную пальбу, нередко убирался восвояси без боя. Против ядра или картечи с саблей не повоюешь.

С этих пор один раз в неделю я устраивал стрельбы. В любом деле навык нужен.

А вот наместник Шклядин опять был недоволен. Раздраженный грохотом, он приехал ко мне в воеводскую избу и попытался устроить мне разнос.

— Чего попусту припасы государевы жечь? И народ пугаете: «Ба-бабах! Ба-ба-бах!» Житья от вас нет, сколько грохоту, весь город серой провонялся, как в преисподней.

— Пушкарей учить надо, то — во благо городу. А не нравится — ну так пожалуйся государю. Так, мол, и так, народ пугает своими занятиями с пушкарями. Только прежде подумай — похвалит ли тебя государь, ежели ты не понимаешь, что пушки для обороны города от супостата нужны, и занятия с пушкарями — вещь зело нужная.

Боярин скривился и ушел с недовольным видом. Кляузу тем не менее писать не стал. Ему ли не знать — государь Василий с виду мягок и приветлив, однако он не был бы государем, если бы не умел в нужный момент проявить жесткость и мудрость.

В один из поздних вечеров, когда мне что-то не спалось, я лежал и раздумывал: «А не попробовать ли мне заглянуть в сон князя Телепнева?» Помнится, несколько лет тому назад у меня это неплохо получилось. Внушил я тогда Ивану, чтобы прекратил преследовать меня — себе же беду наживет!

Решено. Я устроился в постели поудобнее и мысленно сосредоточился, вызывая в памяти облик Оболенского-Телепнева. Долго не удавалось попер-ва. Потом, как в тумане, всплыл его неясный образ. Все четче и четче. Я мысленно попробовал проникнуть в его голову, его мысли, его сон. Сначала пошли какие-то обрывочные видения: люди в иноземных нарядах — по-видимому, послы, потом дом с дружиной за ним, какие-то девки у плиты на кухне.

— Ваня, — воззвал я к Телепневу, — кто тебя обидел?

И почти тут же, как удар током:

— Смерть за мной ночью приходила, боязно мне, страшусь я.