|
Сам Платон это подтверждает, а ряд ученых из-за элементарной заносчивости предпочитают не принимать во внимание. — В центре учения Заратустры — бог Ормузд, — добавил Пирс. — Ему принадлежит и идея ангела-хранителя. Хаккетт полюбопытствовал: — Кто такой Митра? — Культ Митры — ответвление зороастризма. Как баптизм — христианства. Митра был богом солнца, покровителем мирных, доброжелательных отношений между людьми. Закат и рассвет его почитатели ассоциировали со смертью и воскрешением. Символом солнца для них служил крест. Точнее, на письме светило изображали в виде ореола. А в архитектуре для простоты — в форме креста. — Многие мировые культуры обозначают солнце именно крестом, — вставил Пирс. Хаккетт вскинул бровь. — Солнце? Во взгляде Новэмбер блеснуло недоверие. — В самом деле? Пирса ее реакция привела в замешательство. Поерзав на стуле, он произнес с оборонительной интонацией: — Да. — Настоящее приспособление для распятия, — продолжил Скотт, — не крест, а множество поперечных балок. Креста не существовало. По крайней мере до тех пор, пока художники не придумали рисовать светящийся ореол вокруг головы Христа… — Позаимствовав эту идею у скульпторов, ваявших статуи Гелиоса — греческого бога солнца. — То есть мы опять возвращаемся к шумерам, — заключил Скотт. В кабинете воцарилась тишина: до всех стало наконец доходить, о чем речь. Культ Митры формировал понятия рая и ада, Тайной вечери, жертвоприношения и вознесения. Своими корнями он уходит в шумерские традиции. — Первыми о Всемирном потопе и Ное написали шумеры. Полагаете, именно это вы обнаружили? Раннюю версию «Эпоса о Гильгамеше»? — Гм… Не совсем так, доктор Скотт, — ответил Гэнт. — Простите, что надоедаю, но… — Новэмбер была воспитана строго в духе христианства, все эти концепции давались ей с большим трудом. Однако, к ее чести, просто отмахнуться от них она и не подумала. — Вы сказали, доктор Скотт, любая крупная религия в истории что-то заимствовала у предшествующей. Допустим, но если так, у кого тогда переняли свою веру шумеры? Откуда они вообще взялись? Скотт заколебался, а Пирсу явно опять захотелось вмешаться. Он подался вперед и обвел кабинет ручкой. — Никто не имел об этом понятия! — На его губах заиграла улыбка, но тут же лицо посерьезнело. — До настоящего момента. Он нажал на кнопку пульта, включая цифровой экран, и проверил звук. — Вот откуда я приехал, — сказал Мейтсон. — На моих фотографиях те же виды, что показывают в новостях. Перед вами буровое судно «Ред оспри». По профессии я инженер. Мы вели в Антарктике разведочное бурение, когда вдруг нарвались на проклятые неприятности… На экране разворачивалась чудовищная сцена. Трубопровод корежило. Гибли люди. Потом на палубу выплеснулась волна грязи. Все, кто был в кабинете, невольно вздрогнули. Как раз в эту минуту кадры катастрофы сменились изображениями ученых в белых халатах, изучающих в лаборатории голубые кристаллы. Один из камней показали крупным планом — на этом месте Мейтсон нажал на «паузу». Алмаз определенно отличался от обычного. Во-первых, удивительной надписью. Скотт резко наклонился вперед. — Прямо на поверхности, — заметил Гэнт. — Что это, повашему, за язык, а, доктор Скотт? Скотт повернулся к офицеру. — На первый взгляд… гм… Похоже на клинопись. Но это невозможно! — Почему? — Тут масса символов, с которыми за годы практики я не сталкивался ни разу. |
