Он провел «Шарман» между Сциллой и Харибдой на выходе из этого ужасного залива на полном ходу. Покрытые пеной рифы тянулись к нам с обеих сторон. Он, казалось, не замечал их. Да он просто не смотрел на них! Двое его мальчиков – этакие заморыши ростом шесть футов и два дюйма или около того – всю дорогу откровенно зевали от скуки. Хатчинсон установил точное место расположения «Файркреста» задолго до того, как я вообще начал различать контуры судна в тумане, и подвел к нему «Шарман» так аккуратно, как я бы сумел прижать свой автомобиль к бордюру ясным днем – да и то в лучшие мои времена. Я перепрыгнул на борт «Файркреста», что вызвало там страшный переполох, поскольку ни дядюшка Артур, ни Шарлотта не услышали даже шороха при нашем появлении. Объяснив им ситуацию и представив Хатчинсона, я вернулся на «Шарман». Пятнадцать минут спустя, закончив радиосеанс, я вновь оказался у себя на борту. Дядюшка Артур и Тим Хатчинсон были уже закадычными друзьями. Бородатый гигант‑австралиец был предельно учтив и респектабелен, не забывая добавлять обращение «адмирал» к каждой своей фразе; дядюшка же был искрение рад и чувствовал себя обязанным Тиму за его появление на борту. Что касается меня, то я почувствовал, что мой авторитет капитана судна поставлен под сомнение, и так оно и было.

– Куда мы теперь направляемся? – спросила Шарлотта Скурос. Я был несколько ошарашен тем, что она так же искренне радовалась присутствию Хатчинсона, как и дядюшка Артур.

– Даб‑Сгейр, – сказал я. – Пора навестить лорда Кирксайда и его очаровательную дочь.

– Даб‑Сгейр! – Она отпрянула от меня. – Вы же говорили, что ответ надо искать в Эйлен‑Оране или на Крэйгморе?

– Так оно и было. Но только ответы на некоторые частные вопросы. Но конец пути – на Даб‑Сгейр. Конец пути и конец радуги.

– Вы говорите загадками, – сказала она холодно.

– Только не для меня, – охотно пояснил Хатчинсон. – Конец радуги, мадам, это место, где зарыт котелок с золотом. Так говорят легенды.

– Что касается меня, я предпочел бы котелок с кофе, – сказал я. – Кофе для четверых, и приготовлю я его сам, собственными честными руками.

– Я бы предпочла пойти спать, – сказала Шарлотта. – Я очень устала.

– Вы сварили кофе для меня, – сказал я с шутливой угрозой. – Теперь придется выпить мой. Все должно быть по‑честному.

– Ну, тогда побыстрее.

Я сделал все очень быстро. Поставил четыре чашки на жестяной поднос, всыпал в каждую солидную дозу растворимого кофе, добавил в каждую молока и сахара, а в одну из них кое‑что еще. Недовольства качеством кофе не возникло.

– Не понимаю, почему бы вам всем троим не пойти спать? спросил Хатчинсон, осушив свою чашку. – Или вы думаете, мне нужна помощь? Вне всякого сомнения, в помощи он не нуждался. Шарлотта Скурос отправилась спать первой – она вдруг почувствовала себя очень сонной, в чем я ничуть не сомневался. Она уснет крепко. Дядюшка Артур и я ушли чуть позже, Тим Хатчинсон пообещал разбудить меня, когда мы подойдем к берегу с западной стороны Даб‑Сгейра. Дядюшка Артур закутался в плед на диване в салоне. Я пошел в свою каюту и лег. Я лежал три минуты, потом встал, взял трехгранный напильник, осторожно выбрался в коридор и постучал в дверь каюты Шарлотты. Ответа не было, поэтому я открыл дверь, вошел, бесшумно запер дверь и включил свет. Она, разумеется, спала, она была за миллион миль отсюда. Она даже не смогла добраться до постели и улеглась прямо на ковре, не раздеваясь. Я положил ее на койку и накрыл парой одеял. Но прежде приподнял край рукава и изучил следы, оставленные веревками.