Когда он возвращался к машине, женщины стали снимать его из дверного проема, хихикая и подталкивая друг дружку.

– Школа киноискусства? – спросил я. – Похоже, они схватывают науку на лету.

– Да… Обе всегда были большими любительницами киносъемки. – Когда я нажал на газ, Кроуфорд махнул им на прощание, улыбаясь, словно и вправду был к ним привязан. – Они приехали сюда из Эстепоны, хотели открыть косметический кабинет, но решили, что дело здесь не пойдет.

– И поэтому теперь хотят попробовать себя в киноиндустрии? Пожалуй, на этом они смогут заработать.

– Я тоже так думаю. Они уже пишут сценарий.

– Документального фильма?

– Скорее фильма о природе.

– Дикая природа Костасоль, – подлил я масла в огонь. – Ритуалы ухаживания и лучшие позы для секса. Думаю, они добьются успеха. Кто эта платиновая блондинка? Похожа на русскую.

– Раиса Ливингстон, вдова букмекера из Лэмбета. Она глушит водку цистернами. Ужасно любит выкидывать всякие штуки. Ей уже приходилось играть маленькие роли, так что ей не привыкать.

Кроуфорд говорил без иронии, всматриваясь в обивку крыши салона, словно уже просматривал на экране киноматериал, отснятый в первый день. Он был явно доволен работой, проделанной всего за полдня, точно проповедник, который избавился от очередной партии религиозных брошюр. После грабежей и взломов он успокоился и расслабился, на сегодня выполнив свой долг перед невежественными и отсталыми обитателями роскошных особняков. Когда мы вернулись в спортклуб, он потянул меня к служебному входу за кухней и котельной. Там он утром припарковал «порше», скрыв его от глаз полиции, которая могла к нам наведаться.

– Мы перенесем все это в мою машину. – Он сорвал одеяло с награбленного. – Я не хочу, чтобы Кабрера поймал вас с поличным, Чарльз. Вы и без того мучаетесь ощущением вины.

– Чего здесь только нет. Вы помните, кому что принадлежит?

– Мне это ни к чему. Я спрячу это на стройплощадке, где мы оставили «астон мартин», и предупрежу охранников у ворот. Они разложат все это напоказ и позаботятся о том, чтобы каждый обитатель Костасоль узнал об этом.

– Но зачем это все? Я до сих пор не могу понять.

– Зачем?… – Кроуфорд доставал с сиденья кассетный магнитофон, но повернулся ко мне. – Я думал, Чарльз, что вы все поняли.

– Не вполне. Взломали несколько систем безопасности, испортили несколько телевизоров и написали «Fuck» на дверях нескольких гаражей… Неужели это изменит чью-то жизнь? Если бы ограбили мой дом, я бы просто вызвал полицию, но не стал бы записываться в шахматный клуб или заниматься хоровым пением.

– Абсолютно верно. Вы позвоните в полицию. Я поступил бы так же. Но представьте себе, что полиция ничего не делает, а я снова взламываю охранную систему и на этот раз краду что-то действительно ценное. Вы начинаете подумывать о более крепких запорах и камере наружного наблюдения.

– Ну и что? – Я открыл багажник «порше» и подождал, пока Кроуфорд опустит туда видеомагнитофон. – От чего ушли, к тому и пришли. Я снова усядусь перед спутниковым телевизором и засну летаргическим сном.

– Нет, Чарльз, – терпеливо начал Кроуфорд.