На следующее утро, когда я ехал своим обычным маршрутом в спортклуб, по акватории порта среди обломков курсировал полицейский катер. На набережной собралась небольшая толпа, следившая за погружениями аквалангиста к затонувшему шлюпу. На заброшенных яхтах и прогулочных судах появились признаки жизни. Несколько владельцев проверяли такелаж и работу двигателей, а их жены проветривали каюты и полировали латунные детали. Только Андерсон спокойно сидел на лодочной верфи. Как всегда унылый, он курил самокрутку и смотрел на поднимавшиеся паруса.

Я не стал отвлекать шведа от его странного дежурства и поехал через площадь к клубу. Впереди меня в ворота въехала машина и остановилась у входа в здание. Две супружеские пары средних лет в безукоризненно свежих белых теннисных костюмах проворно выбрались из машин, вертя в руках ракетки.

– Мистер Прентис? Доброе утро. – Ко мне подошел один из мужчин, отошедший от дел дантист, которого я видел в винном магазине. – Мы не члены клуба, но хотели бы к вам записаться. Можно?

– Конечно. – Я пожал ему руку и кивнул всей компании, приглашая войти. – Вам будет приятно узнать, что первый год членства в клубе совершенно бесплатный.

Первые новобранцы Бобби Кроуфорда принимали присягу.

22

Конец амнезии

Костасоль ожил. Его население, неподвижно лежавшее возле тысячи бассейнов, словно кости выбеленного солнцем скелета, приподнялось на одном локте, чтобы вдохнуть живительный воздух. Ожидая Кроуфорда, который собирался отправиться по городу с утренней инспекцией, я сидел в «ситроене» и прислушивался к хору молотков, сколачивавших авансцену в открытом театре неподалеку от порта. Бригада плотников-энтузиастов под руководством Гарольда Лежюна, бывшего судового эксперта Морского регистра Ллойда, собирала сносную копию настоящего театра на конце волнореза.

Сам Лежюн сидел верхом на бревне в лихо сдвинутой набекрень бейсбольной кепке. Зажав в зубах гвозди, он ждал, пока подадут наверх последнюю секцию наклонной части фронтона. Яростная дробь молотков разносила весть о том, что эта бригада бывших бухгалтеров, юристов и менеджеров среднего звена покрыла здание крышей.

Под ними, заткнув уши от невыносимого грохота, их благоверные разворачивали рулоны шелкового бомбазина, которому предстояло стать задней и боковыми стенами будущего театра. Стайка их энергичных дочерей выгружала складные металлические стулья из кузова пикапа, расставляя их рядами перед сценой.

Труппа «Портовые актеры» подготовилась к дебюту – представлению пьесы «Как важно быть серьезным», которую планировалось чередовать со спектаклем «Кто боится Вирджинии Вульф?» . Дальнейшие планы труппы охватывали пьесы Ортона и Кауарда , все до одной в постановке Арнольда Уайнгарда, ветерана Шафтсбери-авеню , и с участием нескольких бывших профессиональных актеров, пожелавших усилить состав дилетантов.

Молодые побеги забытой утонченной культуры пробивались сквозь штукатурку и дранку владельцев недвижимости. Когда молотки ненадолго смолкли, из гимнастического зала, где балетный класс, состоявший из жен помоложе, упражнялся в фуэте и арабесках, послышались аккорды «Жизели». Обычно в конце урока они в балетных трико прыгали под рок-музыку, а потом без сил, едва переводя дыхание, падали возле бассейна.

Прошел всего месяц с небольшим с того дня, как Кроуфорд взял меня в первую поездку по Костасоль, но городок просто преобразился. Стоило открыться в торговом пассаже заново отделанным ресторанам и бутикам, как они мгновенно стали преуспевать и приносить прибыль под бдительным взглядом Элизабет Шенд. Точно по волшебству, возник импровизированный фестиваль искусств, пробудив от послеполуденной дремы целые труппы восторженных добровольцев.

Городок решил, что ему необходимо встряхнуться.