|
Сразу же почувствовала явное сопротивление: добыче не хотелось в дом, клубок метался так, что вот-вот, казалось, порвет магические «паутинки» и удерет восвояси. Ольге приходилось в Вязинках ловить рыбу, особого интереса к этой забаве она не питала, но кое-какому мастерству обучилась, а потому поступила точь-в-точь как опытный рыбак: выпустила ниточку, позволив улову перетянуть к себе примерно с пол-аршина, а потом резко дернула и еще раз. Добыча сразу оказалась гораздо ближе к окну. Дело налаживалось. Закусив в азарте кончик языка, Ольга аккуратненько вываживала то, что угодило в сеть. Как оно ни билось и ни выдиралось, поделать ничего не могло. Вот клубок уже не на земле бьется, а поднялся в воздух, достиг уровня подоконника второго этажа, где находилась Ольга, рванулся, отчаянным усилием выгадал пол-аршина – и тут же после очередного резкого рывка расстался с мимолетным завоеванием. Вот клубок уже напротив окна, на прямой линии… Медленно отступая в глубь комнаты, Ольга тянула его внутрь.
В конце концов он шмякнулся на пол, подпрыгнул пару раз, словно мячик, и замер неподвижно. Плавными, осторожными движениями Ольга принялась сматывать с клубка лишнее. Показалось нечто напоминавшее хвост, затем она узрела крохотную, четырехпалую тонкую лапку, попытавшуюся самостоятельно освободиться от пут, – что, впрочем, успеха не имело. Пора было знакомиться. Крепко ухватив магическую паутинку одной рукой, Ольга резким движением выбросила вперед другую – и клубок оказался заключен в некое подобие большой птичьей клетки, напоминающей перевернутую корзину с плоским донышком, плотно сплетенную из желтоватых светящихся линий. Теперь паутинка была не нужна, Ольга смотала ее в клубок и отбросила, и он за ненадобностью растаял в воздухе. Движением пальцев она зажгла на столике свечи в шандале на шесть рожков, опустилась в кресло и с чувством исполненного долга принялась разглядывать, что же такое изловила. В клетке настороженно присело на корточки этакое мохнатое существо размером с небольшую кошку. Мех казался темно-серым, наподобие мышиного, только не лежал гладко, а торчал во все стороны, наличествовал ярко выраженный хвостик, который Ольга уже рассмотрела ранее, лапки походили скорее на человеческие ручки без видимых когтей, а вот с мордой все обстояло пока что непонятно – она так заросла шерстью, что виднелись только глаза-плошки и светлая пуговка носа. Рожек точно не было. Насколько Ольга могла судить по первым наблюдениям, к существам из того мира, который за неимением лучшего определения принято называть потусторонним, тварюшка не имеет никакого отношения. Она была отсюда, с этой стороны, столь же плотская, материальная, чуть ли не будничная, как сама девушка, как старая кадка у ворот, как это кресло. Существо вскочило на задние лапки, растопырило передние – видимо, пытаясь придать себе грозный вид, – распушило шерсть, сверкнуло зеленоватыми глазами-плошками, испустило угрожающий (но крайне писклявый) вопль… и неожиданно метнуло из пальчиков веер синих искр. Но искры за пределы клетки не проникли, а, словно бы отразившись от ее «прутьев», дождем хлынули внутрь. И, должно быть, чувствительно то ли обожгли, то ли ужалили саму тварюшку, очень уж естественно она взвизгнула, подпрыгнула, хлопая себя ручками по бокам, чтобы погасить запутавшиеся в шерсти искры. Донесся запашок паленого, существо опустило ручки, понурилось. – Успокоился, гостенек дорогой? – спокойно спросила Ольга. – Или вы, может, гостья, как вас там? – Что, рассмотреть не можешь? – огрызнулось создание вполне внятным и членораздельным, разве что тоненьким голосочком. – Это ты тут гостья, а я в здешних местах жил, когда вы еще и не собирались дома громоздить… – Ах, простите, сударь, – сказала Ольга светским тоном. |
