Одним молниеносным движением он взмыл на подлокотник массивного Ольгиного кресла, удобно там расположился, оказавшись совсем рядом. Ольга и не подумала отшатнуться – было бы кого опасаться… Мохнатая мордочка вовсе не выглядела страшной. И пахло от создания вполне приемлемо – чистой сухой шерстью.

    Мордочка сделала кругообразное движение, при этом нос усиленно шевелился, словно меха мужицкой гармони.

    – Кто тебя знает, – задумчиво протянул Нимми-Нот. – Вообще-то от тебя, и правда, шибает любопытством и не более того, но кто вас разберет, может, ты особенно хитрая… Научен горьким опытом.

    – Сердце разбито, бедняжечка?

    – Научен, и все тут. Знаю я вашу породу. Или ты сказочек начиталась? Мужик, каждый вечер ставит блюдце молочка, а мы ему в благодарность всю ночь убираем в доме…

    – По правде, доводилось мне читать что-то подобное.

    – Ага, жди! – фыркнул собеседник. – Нет, никто, конечно, не против, если так сложится, – честная плата за нормальную работу, чего ж не поубирать. Молочка, знаешь ли, хочется, а у самой коровы его не допроситься – не любят они нас, может так брыкнуть, что ребер не соберешь… Нет, я имею в виду, попадаются и такие, что в самом деле платят молоком или кашей за ночную уборку и ничего больше не домогаются, но таких один на сотню наберется, а то и меньше. Остальным, чтоб их молния спалила со всем хозяйством, обычно нужно совсем другое: корову у соседа уморить или хотя бы изурочить, чтобы молока не давала, посевы попортить, домашнюю птицу поморить, амбар спалить и тому подобное… А мы, между прочим, на добрую половину таких подвигов изначально не способны… но разве ж объяснишь иному?

    – Интересно… – задумчиво сказала Ольга. – Речь у тебя правильная, грамотная вполне…

    – А чего же ты хотела? Я ведь не безмозглое животное.

    – Может, ты и читать умеешь?

    – Не обучен.

    – А кто ты вообще такой? Домовой?

    – Ну, можно называть и так, хоть это будет не совсем правильно…

    – А все-таки?

    – Ну, брашок я! Доподлинный: неподдельный, учено говоря, классический брашок, вот тебе и весь сказ. Легче стало?

    – А что такое – брашок?

    – Брашок – он и есть брашок. Вот ты мне объяснишь, что такое человек? То-то… Я, красотка, пережиток. Так меня называет один ученый господин…

    – Ты и с учеными общаешься?

    – С одним-единственным. Попробуй не пообщайся, когда он, прохвост, вызнал мое имя… Вот и приходится для него делать кое-какую работенку…

    – Интересно, какую?

    – Да не лезь ты в чужие дела! Меньше знаешь – крепче спится. Слышала такую премудрость? Так вот: если тебя интересует, я – пережиток, осколок седого прошлого, как выражается мой ученый работодатель. Когда-то мир был совсем другим… пока вы, двуногие, не взялись его корежить под себя. Совсем другой был мир, в нем жило превеликое множество… всяких, разнообразных. Теперь одних – жалкие остатки, а от других и памяти не осталось… Ты, между прочим, тоже пережиток, так что не задирай нос. Таких, как ты, все меньше и меньше, мы с тобой, если хочешь знать, в одинаковом положении.

    Он замолчал и озабоченно дергал носом, по-прежнему что-то вынюхивая.