– Правильно сделали.

– А теперь я, пожалуй, попрощаюсь. И так уже потратил слишком много Вашего времени.

– Да бросьте! Вы молодец, что позвонили.

– Спасибо, доктор Каррадори. Надеюсь, скоро увидимся.

– Я к Вам заеду. Заодно покажете мне фотографии Вашей мамы.

– С удовольствием. Они прекрасны.

– Не сомневаюсь.

– До свидания, доктор Каррадори.

– До свидания, доктор Каррера.

Последнее (2018)

Луизе Латтес

23, рю дю доктор Бланш

75016 Париж

Франция

Флоренция, 27 декабря 2018 г.

Дорогая Луиза,

я всё-таки тебе отвечаю. Наверное, ты знала, что на сей раз я непременно это сделаю: рассуждения о колибри, об эмменалгии и о том, почему мы не были вместе, – не просто брошенные в воздух фразы. Но это не значит, что я собираюсь писать тебе и впредь. Мне совершенно ясно, что позволить себе возобновить с тобой хоть какие-то отношения я не могу.

И прежде всего, раз уж разговор у нас зашёл о тех, кто движется, и тех, кто не трогается с места: я смотрю, у тебя снова сменился адрес. Как же так? Неужели и с тем еврейским философом ты тоже рассталась? Если да, то почему? Или это рабочий? Тогда почему так далеко от дома? Других вариантов я, честно сказать, предположить не могу, поскольку исключаю, что вы просто сменили квартиру, оставшись при этом вместе: не представляю, чтобы описанный тобой еврейский философ, всю жизнь проживший в Маре́, в один прекрасный день взял да переехал в Шестнадцатый округ.

Дело в том, что за каждым движением легко угадать его причину, а вот причину неподвижности понять сложнее. Впрочем, это лишь потому, что наше время придаёт всё большее значение изменениям, пусть даже ради самих изменений, и потому перемены – это то, чего хотят абсолютно все. Следовательно, в конце концов те, кто движется, волей-неволей оказываются храбрецами, а те, кто остаётся на месте, – трусами, те, кто меняется, – просвещёнными, а те, кто нет, – ограниченными. Таково веление времени. Вот почему мне приятно твоё замечание (если, конечно, я правильно понял твоё письмо), что для того, чтобы оставаться на месте, нужны мужество и энергия.

Но вот я подумал о тебе. Сколько раз ты переезжала? Сколько работ сменила? Сколько любимых, мужей, партнёров, детей, абортов, деревенских коттеджей, приморских вилл, привычек, капризов, боли, удовольствия было в твоей жизни? Даже если ограничиться только тем, что знаю я, а это, Луиза, разумеется, лишь часть того, что есть на самом деле, речь уже пойдёт о невероятно больших числах. А сколько энергии ты на всё это потратила? Уйму. И вот в свои пятьдесят два ты вдруг пишешь, что я – да, представь себе – более или менее завис в одной точке.

Я говорю «более или менее», потому что перемен, этих ужасных рычагов, сдвигавших меня с того места, где мне хотелось остаться, и совершенно меня измотавших, в моей жизни тоже хватало.

Все перемены, что я познал, Луиза, были к худшему. Знаю, это далеко не общий случай: точнее сказать, в нашем воображении полным-полно ярких, вдохновляющих историй и ситуаций, которые настоятельно требовали изменений, что в результате улучшило жизнь как отдельных людей, так и целых обществ, – стоит ли перечислять? Но со мной всё было иначе.

Пойми, Луиза, я вовсе не пытаюсь изображать жертву: я просто хочу сказать, что тоже не остался бы на месте, если бы мог, если бы это зависело от меня. Но ведь это было невозможно, и каждое новое изменение, которое я претерпевал, наносило мне жесточайший, тяжелейший удар, буквально загоняя меня сперва в одну новую жизнь, потом в другую, третью – жизни, к которым мне пришлось отчаянно, из последних сил и безо всякой помощи, приспосабливаться.